Мои опасения подтвердились.
***
Через недели полторы, когда уже мы стали закадычными друзьями-соседями, Алинка постучалась в мою дверь около полуночи и сквозь слезы рассказала, что с минуты на минуту мать придет домой с прежними друзьями и с дядькой Вовкой. Опять у них дома будет пьянка и Вовка будет приставать. И можно ли, чтобы она осталась у меня переночевать. Она меня не потревожит, хоть на табурете пересидит.
Я – конечно же! – разрешил.
***
Я надеялся, что и на этот раз обойдется: мы ПРОСТО переночуем в одной комнате, на одной кровати. Алинку нужно приютить, и это мой долг, как доброго соседа.
Я надеялся, потому не манерничал с табуретом, а вытащил вторую подушку, пристроил у стенки.
Мы уже не жались по сторонам, а, притиснувшись, разместились в уютном коконе провисшей сетки.
Алинка, как и прошлый раз, принялась рассказывать разные нехорошие истории из жизни местных обывателей, свидетельницей которых была.
Я молча слушал ее голос с переливами непослушного «р», вдыхал ее запах и чувствовал, как дорога мне эта чужая бедовая девчонка, как хочу ей добра.
Я ждал, чтобы она задремала, потому что сам хотел спать, находясь в каком-то изнеможении от происходящего.
К этому шло: Алинкины слова звучали все реже, затихая к концу фразы, а то и обрываясь.
Но дальше…
***
Дальше ВСЕ переплелось: отрывки касаний, ощущений, звуков. Пронзительное счастье и стыд!
Кто начал первым – я до сих пор не знаю. Помню лишь, как упирался, не поддаваясь противному шепотку над левым ухом, когда горячая узкая ладошка, поиграв шерстью на моей груди, медленно опустилась вниз.
Как я умер от сладкого ужаса, когда туда же потянулась ее голова.
***
В ту ночь мы не спали до рассвета.
На мои сокрушенные слова раскаянья о недопустимости ТОГО, что между нами происходило, Алинка призналась, что я НЕ ПЕРВЫЙ, с кем она ТАК.
Оказалось, что в прошлом году у мамы был очередной муж Виктор, который ее научил ЭТО, объясняя, что так нужно делать со всеми парнями, которые нравятся – это главные девичьи чары. А я ей очень нравлюсь. С самого первого дня, когда она меня увидела…
От Алинкиного признания мне стало еще гаже, потому как раскаянье сменилось жгучей ревностью к неизвестному Виктору – я хотел его разыскать и убить. Алинка же не разделила моего гнева, и смущенно призналась, что дядя Витя был самым хорошим из отцов, никогда ее не обижал. И если бы не я, то продолжала бы его любить.
Неисповедимы побуждения женского сердца! И вечная беда всех мнительных Гумбертов, которые считают себя презренными растлителями, а на самом деле оказываются лишь банальными последователями.
***
Но тогда мне было не до рассуждений.
Стоило Алинке утром пойти в школу, как на меня нахлынули былые страхи.
«Я – ЧУДОВИЩЕ! – корил я себя, стократно обещая, что больше: НИКОГДА! НИ ЗА ЧТО!».
«Ты один из очень-очень многих…» – утешал голос, приводя многочисленные примеры из истории. Того же Эдгара По, который женился на двенадцатилетней Вирджини, двоюродной сестре.
Я отмахивался, пытаясь понять, почему сразу не оттолкнул настырную развратную девчонку, не выгнал, не запретил приходить?
Я же тогда чувствовал, к чему могут привести наши ночевки! И, в тоже время, каким-то развращенным желанием – в глубокой глубине душевной Марианской впадины – я, ХОТЕЛ, чтобы ТАК случилось. Но настолько отвлеченно хотел, настолько несбыточно, будто полететь на Луну, понимая, что ЭТОГО НИКОГДА не произойдет.
Глава одиннадцатая
Ретроспектива: осень 1992 – весна 1993 года,
Киевская область
***
После той страшной ночи Алинка приходила ко мне уже с определенной целью: мы оба знали, чем закончатся листание книг и дополнительные уроки истории.
Я с этим смирился, слушая успокоительный шепоток о банальности происходящего. Я плыл по волнам невозможной любви.
Вместе с тем, между нами НЕ СЛУЧАЛОСЬ ничего, что можно было бы считать прямым посягательством на ее девичью честь, хоть шепоток не раз к тому подначивал.
Тогда, краем своего, не совсем еще свихнувшегося сознания, я понимал, что ЭТОГО делать не следует, поскольку возврата из той пучины не будет. Однако спустя много-много лет, понял, что наивно ошибался и даже пожалел о своей нерешительности.
***