***
Велиал коснулся моей руки. Амфитеатр в мгновение окутался густым туманом и растаял вместе со зрителями.
Исчез сандаловый аромат. Мы очутились в давешней сумрачной пещере с облезлыми стенами и запахом разложения.
– С возвращением, – сказал Велиал.
Чувствуя мой страх, он держал меня за руку. Обратный путь оказался много короче и без жутких излишеств.
Проникавший в дверной проем лунный свет помог подняться нам по лестнице.
Выбравшись наружу, я вдохнул свежий ночной воздух. Со страхом огляделся – никого, лишь полуразрушенный склеп да силуэт моего провожатого.
– Пора домой, – сказал Велиал и коснулся моего лба.
Реальность поплыла, я провалился в мягкое забытье.
Глава четырнадцатая
День, 1 ноября 2013 года, пятница
***
Просыпался вязко, с отголосками боли в запревшем мозгу.
Разлепил мутные глаза.
За приоткрытой форточкой шелестел дождливый ноябрьский день.
«День!».
Глянул на часы: половина шестого вечера!
«Не вышел на работу!»
Затем вспомнил, что отныне я безработный.
Вспомнил о Настеньке, о Степане, об аварии и трех убитых по моей милости.
«Туда им и дорога».
***
Сквозь ватную пелену реальности проступил вчерашний сон.
«Или не сон?!».
Вспомнился запах сандала, переполненная чаша Амфитеатра, прекрасный юноша в пурпурном плаще…
«Вчера ночью я слушал Люцифера!».
Сонливость мигом растаяла. Не от страха – от осознания небывалого приключения, подаренного Велиалом.
Зачесалось под левой ключицею.
Сердце сжимали колючие ноготки тревоги, но больше щекотали пальчики любопытства. Как в раннем детстве, когда перед сном легонечко, одними подушечками, трогаешь себя ТАМ, и хочется трогать и трогать, потому что это необычно и приятно, даже если родители не разрешают, укладывая руки поверх одеяла.
Несмотря на все запреты, мне хотелось думать и думать о вчерашнем приключении.
Меня распирала гордость!
***
Я чувствовал, что боготворю Люцифера, восхищаюсь им!
Я чувствовал себя частицей великой силы, которая изменит мир.
И, даже, если прекрасный юноша для кого-то – олицетворение Зла, для меня он красивый и добрый.
«Для МЕНЯ – это главное. Это мой Принцип Целесообразности.
Мне плевать на других. Как им – на меня.
Человек человеку – волк. Сказал римский драматург Плавт.
А, может, и не Плавт.
Но мне все равно! Великий Универсальный Принцип Пофигизма в действии – это уже из Эльдара».
Я до хруста потянулся, разминая залежалое тело. Сонливость уходила, вместе с послевкусием головной боли.
Хотелось жить!
«Прочь догмы и тухлую мораль!
Как бы я не корил себя, но Эльдар прав. И Велиал прав: наш мир – это гибель за метал.
Все продается, все покупается. Все на продажу: политика, совесть, любовь…
Еще немного осталось: покорится Киев – покорится славянский мир.
Люцифер подводит последний штрих, накладывает последние мазки к почти завершенной картине, расширяет Европейскую цивилизацию, где браки между мужчиной и женщиной – пережиток, а жалость к ближнему – рудимент.
В старой доброй Европе все, в полном составе, выстроились в очередь, чтобы подписать договор с Дьяволом. Тот человек, который этот договор не подписывает, кажется даже не модным… Унылый натурал, – как говорит Ирка.
Так в чем мое прегрешение? В том, что я хочу принять сторону победителей, стать таким, как ВСЕ?».
Я обвел очумелыми глазами комнату. Будто впервые увидел явное убожество моего существования, и перспективы, которые открывались для Посвященного.
«Стоит лишь захотеть… Я хочу!
Как тысячи и тысячи вчерашних посетителей Амфитеатра».
***
Взгляд зацепился за дешевенький образок Иисуса, по случаю подаренный покойной мамой. Основа пластмассовая, картинка блеклая – совсем никудышный образок.
Верующим я не был, но иконку не выбросил, не сунул под стол вместе с остальным хламом, а приспособил на верхней полке среди книг.
Так она там и пылилась – невостребованная и забытая – вместе с другими репродукциями, которые жалко было выбросить.
Иконка благополучно пережила все мои сношения с Дьяволом (что бы там Велиал не говорил!), и ничем себя не проявляла – в который раз доказывая, что является лишь кусочком пластмассы с наклеенной картинкой.