***
Но больше я думал о Вере, хоть и заставлял себя не думать.
Или, хоть бы думать о ее умных глазах, румяном личике, хрупких пальчиках в синих росчерках шариковой ручки.
Но мысли опускались все ниже – прямиком к двойному шву ее джинсов, который мешал дотронуться плотнее. И дальше: за шов, за джинсы.
Опять нахлынули позорные химеры, лишали покоя.
Так извел себя фантазиями, что налитое естество саднило от напряжения.
Заснул лишь под утро, стыдливо излившись в ванной, потому как другого способа освободиться от наваждения не нашел.
***
Проснулся в полдень, с ватной головой.
Нужно было собираться в Лавру, замаливать грехи.
Моя вчерашняя задумка о покаянии отдавала плохим спектаклем. Но иного способа разорвать проклятый круг не было.
«Разве что, удавиться…
Спасет ли Велиал, если полезу в петлю?
Он говорил, что мне уготована особая миссия.
Бред!
Я слабый и безвольный сорокапятилетний слизняк, который ради девчонки пошел на поклон Сатане».
Над левою ключицею укололо – напомнило.
«Пусть колет, а в Лавру я пойду. Прямо сейчас!»
***
Решительно поднялся, сполоснул запухшее лицо.
Принялся одеваться, стараясь не смотреть в старое надтреснутое зеркало в створке шкафа, боясь увидеть там насмешливую морду Велиала.
Мне всегда казалось, что именно в таких зеркалах живет нечисть.
«Я уже один из них…Что бы Велиал не рассказывал.
Демон Лжи – ЛЖЕТ!».
Накинул куртку, сунул в карман горсть бумажной мелочи, туда же старенькую трубку мобильного. Отомкнул дверь.
– С Богом… – шепнул, ступая в пахучий мрак лестничной площадки.
Под ключицею нестерпимо зачесалось.
«Не любит Божьего имени!».
Перекреститься не хватило духу. Рука не поднялась.
***
В кармане пиликнул телефон.
«Эсэмэска» – определил по звуку.
Решил не смотреть – некому мне писать. Очередная глупая акция мобильного оператора меня не интересовала.
Все же не удержался, вынул трубку: дурное любопытство, которым пользуются рекламщики.
«Удалить! Удалить не читая».
Втиснул кнопочку просмотра:
«Вера» – проявилось на слепящем экране.
***
«ВЕРА?!».
Дрожащими пальцами, чуть не роняя трубки, открыл сообщение: «Как ваши дела?».
«Как мои дела?! Написала же. Помнит…».
Заколдованный неожиданным счастьем, возвратился в квартиру, захлопнул двери.
Прислонился спиной к дверному косяку.
«Этого не может быть!
Как мои дела? Теперь уже хорошо.
Что ответить?
Или не отвечать?
Я же решил идти в Лавру, покаяться…
Как теперь каяться, когда сладкой занозою щемят в сердце три присланные слова, одиннадцать букв и знак вопроса?
Она набирала их своими тонкими пальчиками, думая обо мне.
Что она в тот момент думала?
Я этого не узнаю никогда.
Не узнаю, если не отвечу…».
***
«НЕТ! Я отвечу!».
Не снимая куртки, прошел в кухню, сел на табурет.
Закурил, унимая дрожь в руках. Разбавленная никотином кровь чуток приглушила бухающее сердце.
«Что написать в ответ?
Скучаю и думаю только о ней.
Не нужно ей этого знать!
Чем меньше женщину мы любим…».
«Плохо без тебя» – натыкал непослушными пальцами, путаясь в затертых кнопках. Подумал и добавил: «Я часто о тебе вспоминаю».
«Нет, “тебя” нужно написать из заглавной буквы».
Исправил.
Перечитал: дважды повторенное «Тебя» резало слух.
«Пусть остается».
Это было правдой – ее образ давно стал центром моего ущербного мирозданья. Вроде Бога, в которого я все больше начинал верить.
Опять перечитал, уже хотел нажать кнопку с зеленою полоской. Удержался. Выходило очень навязчиво и неприкрыто.
«Еще надумается, что без нее страдаю».