«Ты и вправду не хочешь к ней? Она сама просит…».
«Нет!».
Алинка не отставала: обхватила мою безвольную руку горячими ладошками, пытаясь поднять с табурета; приговаривала, что нельзя спать сидя, а на кровати места – хоть отбавляй.
«Иди…» – не унимался голос.
Я пошел.
Было тревожно и сладко от чего-то недозволенного, не совсем хорошего.
Не раздевался. Так и лег в спортивках и футболке.
Глава девятая
Ретроспектива: осень 1992 года, Киевская область.
(продолжение)
***
Сначала мы лежали поразно.
Я даже трусливо вдавил между нами одеяло, чтобы не касаться друг друга.
Алинка действительно вжалась в стенку, а я примостился на противоположном краю кровати, на металлическом уголке, к которому крепилась сетка.
Я замер. Было неудобно, уголок впивался в ребра, но я не мог отодвинуться, поскольку скатился бы на середину кровати по обвисшей сетке.
Из коридора доносился басовитый хохот и визг пьяной Варьки. В беспокойном сумраке тикал будильник.
Алинка замерла у стенки, даже, казалось, не дышала.
Я боялся шевельнуться и не знал, сколько это будет продолжаться. Если так пройдет вся ночь, то лучше бы я на табурете пересидел, склонившись головой на стол.
«Завтра у меня первый урок, и буду выглядеть, как…».
Алинка двинула затекшей ногой. Сетка колыхнулась. Мы разом скатились в уютную впадину.
Я чувствовал, как мое деревянное тело прижалось к Алинкиному, мягкому и теплому.
Я напрягся, чтобы отстраниться, но тоненькие руки оплели шею.
– Лежите… – щекотно прошептала девочка, почти касаясь губами моего уха.
***
Я замер.
Я чувствовал ее прерывистое дыхание на щеке и острые коленки, которые вдавились в мой живот, пододрав съехавшую футболку.
Меня обволакивал ее запах. Она пахла несвежей ночной рубашкой, сеном, и еще каким-то пряным девчоночьим запахом, которым пахли мои давние подружки в далеком детстве.
Я чувствовал, как от этого запаха, от прикосновения ее коленей, у меня наливается. Мне стало стыдно, и я попробовал отодвинуться, но Алинка не отпускала.
– Спасибо, что меня забрали, – прошептала девочка, прислонившись горячим лбом к моему виску. – Если бы не вы…
***
Она шепотом рассказала, что тот дядька, который к ней приставал, и которого зовут Вовкой – из соседней деревни.
Он мамкин знакомый, недавно возвратился из тюрьмы.
Он и раньше к ним приходил, и к Алинке лез, и к младшенькой Лене, но гостей тогда было поменьше, и Варька его отгоняла от дочек, приговаривая, что малы они еще, нужно подождать пару лет.
А сегодня, когда все упились, дядя Вовка зашел к ним в комнату, начал сунуть руки под одеяло, больно щипать за ноги. Алинка выбежала, чтобы пожаловаться матери, но той было не до нее.
– И если бы не вы… – закончила Алинка свою историю.
Что было бы, если бы не я – недосказала. Лишь шмыгнула носом, да прижалась горячим телом.
Я выпростал затекшую руку, обнял девочку за плечи.
Она втиснулась в меня, как цыпленок, и заснула.
Глава десятая
Ретроспектива: осень 1992 года, Киевская область.
(продолжение)
***
В ту ночь я не спал до утра, слушая Алинкино дыхание да пьяный гогот в коридоре, который затих лишь поздним ноябрьским рассветом.
Я не шевелился, чтобы не тревожить девочку.
Я был счастлив, что помог ей. Но еще более был счастлив, что НИЧЕГО предосудительного между нами не случилось, и мои страхи остались надуманными страхами.
О нашей совместной ночевке никто не узнал.
Варьке, видимо, было все равно. Да и вряд ли она заметила, где в ту ночь была старшая дочка. А всем остальным – и подавно наплевать.
Я успокоился.
«Ну, переночевала у меня.
Ну, помог девочке.
НУ И ЧТО?».
***
Оказалось – рано успокоился.
Мой искуситель-шепоток не спал, выжидал, готовил новое испытание.
Первой тревожной иголочкой, которая уколола мое притихшее сердце, была разительная перемена в Алинкином отношении ко мне.
Я замечал, как она не сводит с меня глаз в школе, как дожидается после уроков, чтобы вместе идти домой.
Вечерами девочка тихонечко скреблась в двери и просила полистать интересные книжки и атласы. Или расспрашивала об истории, новую тему из которой не поняла на уроке, потому что думала совсем о другом.
Я, конечно же, ее впускал, порою вместе с сестрой, давал книги, повторно рассказывал урок, упрощая все до невозможности, но ее сияющие недетским вниманием и обожанием глаза, подсказывали, что не из-за книг, а тем более, недопонятой темы, она ко мне ходит.