***
– После того, как мы стали вместе, ну… я стала у тебя ночевать, то чувствовала, что тебе порою нужно оставаться самому. Бывало, пары заканчивались, я была свободна, могла идти домой, но понимала, что к тебе возвращаться не нужно. А порою – что переночевать у тебя не выйдет, потому как тебя нет дома. Ну и… Я говорила, что у подружки оставалась. Но не всегда… – Вера виновато вздохнула, – нет у меня такой подружки, которая бы разрешала постоянно у себя ночевать. Потому я ходила в наше общежитие – там у меня есть закрепленное место. Раньше все было нормально: хоть не квартира, но терпимо – никто меня особо не занимал. А теперь…
Вера затравленно посмотрела на меня, шмыгнула носом, готовясь заплакать.
– К тебе приставали?
– Не то, чтобы… Сейчас в общежитии живет много не местных парней, в основном из западной Украины: и ровесники, и постарше, а есть совсем взрослые мужики. Как на Майдане революция началась, так и живут. Не знаю, какое отношение они имеют к университету, но живут, видимо, с разрешения коменданта, ведут себя дерзко, хоть особо не пьют, и не дерутся. Флаги у них черно-красные, и еще какие-то черные, с непонятными символами. Все в наколках со свастиками. Называют себя «побратимами», между собой здороваются, как фашисты в кино – руку вперед кидают. Ну, ребята наши их боятся, лебезят, а девчонки с ними встречаются, ну, ты понимаешь как…
Вера брезгливо скривила губки.
– Они к тебе приставали?
– Один из них. Симпатичный такой. Сначала вежливо подкатил, о революции говорил, о Майдане, об Украине, которая, скоро станет Европой, и даже лучше, потому что они за это борются. Приглашал на Майдан, затем к себе в комнату. Я, конечно, отказалась. А он, видимо не привык к отказам, в нахальную полез под халат – ну и я в нахальную: залепила пощечину и сказала, что «майдан» и его побратимов видела в гробу, в белых тапочках. Я страшно не люблю нахальных приставал! Зря сказала. Он разозлился, обозвал меня москальской гнидой, и сказал, что хочет попробовать моего комсомольского тела, и…
Вера перевела дыхание, будто готовясь сказать самое неприятное:
– … и если я прямо там, в туалете… ну это… у него, то он меня все равно найдет, поскольку очень скоро настанет их власть, и мне придется, перед тем как меня повесят, делать… не только ему, но и всем его товарищам.
* **
Горячая волна ударила мне в голову!
Пекучий клубок ненависти подступил к горлу, забил дыхание!
Я злорадно осклабился, выбирая страшную месть.
«Будет тебе, козаче, комсомольское тело…».
Уже начал подбирать слова, чтобы сформулировать страшное ЖЕЛАНИЕ, ничего не упустить… Но вспомнил.
Я вспомнил, о чем условился с Велиалом; как поменял всемогущество на свободу; как зарекался больше не загадывать.
«А без магической помощи, я ничего тому нацисту не сделаю. Он мне сможет, а я ему нет. Велиал о таких рассказывал – это боевые дружины зомбаков, их в специальных лагерях обучают».
– Не бойся, – сказал Вере притворно-спокойным голосом, хоть у самого в груди клокотало. – Они тебя не тронут. Есть же закон, наконец. Напишем заявление в милицию.
Глава вторая
23 – 24 января 2014 года
***
От несусветной лжи самому было противно.
Я прекрасно понимал, что обычным человеческим способом, без помощи Велиала и загаданных ЖЕЛАНИЙ, я Веру защитить не смогу.
«Какая, к черту, милиция?! Она себя защитить не может…
В том шабаше запущены ТАКИЕ механизмы, задействованы ТАКИЕ силы, которые, если стать у них на пути, раздавят меня, Веру, пятого, десятого, как песчинку.
И ребята-зомбаки в общежитии – винтики единого механизма; управы на них не найти».
– Теперь, уже, не найти, – прошептал я в голос.
Вера подняла на меня удивленные глаза.
– Зато мы свободные, – я бесшабашно подмигнул, ободряюще улыбнулся.
И в этот миг явственно мне представилось, от ЧЕГО я отказался и ЧТО потерял вместе с расположением Велиала.
***
Вера прижималась ко мне, будто искала защиты. Она мне верила.
«Пусть считает меня сильным. Хоть теперь я слабый и беспомощный. Зато, надеюсь, вольный, как птица…».
Я обнял Веру за талию.
– Поехали в деревню? Меня в бессрочный отпуск выперли.
– Поехали, – неожиданно легко согласилась Вера. – Все равно в университете полноценных занятий нет: преподы, кто постарше, больничные оформили, дома сидят, боятся нациков. Студенты же, не местные, на Майдан рынули, ищут приключений и деньги зарабатывают. Хорошо, если одна пара в день у нас, да и то – меньше половины группы в аудитории. Поехали.