— Да, мистер Вольмут.
Ссадины на лице начали болеть все больше и больше. Но он не мог позволить себе даже поморщиться, потому что кровь подсыхала и его сразу же пронизывала острая боль.
— Где остальные?
— Я отправил их, мистер Вольмут.
— Ты знаешь, что я с тобой сделаю, если вы не найдете его?
«Сволочь, жирная сволочь», — с ненавистью подумал Бонафонте, представив себе огромное тело своего собеседника.
— Нет, мистер Вольмут.
— Это хорошо, Бонафонте. Это хорошо, что ты не знаешь. Если бы ты знал, — теперь он говорил почти ласково, — если бы ты знал, ты мог бы пострадать… У тебя поднялось бы кровяное давление. Ладно, даю тебе час времени. Если через час вы его не найдете, позвони мне и доложи. И сразу же начинай те выполнять намеченное. Ты меня понимаешь?
— Да, мистер Вольмут.
— Ровно через час ты мне звонишь.
Где профессор держал свое оружие? Или быстрее сходить к себе? Он снова поднял Ламонта за плечи и потряс его. На этот раз он открыл глаза почти сразу.
— А? Оуэн? Что случилось? — пробормотал он.
— Я уже минут десять пытаюсь разбудить вас, — сказал Бонафонте.
— Что случилось?
— Рондол удрал.
— Как удрал?
— Удрал. Он подмешал вам, наверное, снотворного. Я увидел у вас в окне полоску света, штора не была затянута, позвонил вам. Я словно чувствовал, что что-то случилось.
Профессор судорожно зевал, но глаза его уже начали проясняться.
— Рондол удрал, — сказал Ламонт, и Бонафонте показалось, что в голосе его была грусть. Конечно, припасал его для своей суки. — Вы позвонили мистеру Вольмуту?
— Да. Вольмут дал нам час. Если через час не найдем беглеца, мы должны будем провести намеченное…
— Да, да, конечно. — Ламонт потер лицо ладонями. — Значит, Рондол удрал…
— Как видите, мистер Ламонт. Вы не одолжите мне свой пистолет?
— Конечно, Оуэн, конечно. Он в правом нижнем ящике.
Бонафонте достал пистолет и. засунул его в карман.
— Я пошел, профессор, но, как вы понимаете, найти человека в лесу в такую ночь…
— Я понимаю, — рассеянно кивнул Ламонт. — Поэтому и начну готовиться к тому, что нам, видимо, придется сделать.
Он еще раз зевнул и с кряхтением сполз с кровати.
Как только Бонафонте вышел из ворот, его окружила темнота, мокрая, осенняя темнота. Дождь все не прекращался. «Если бы Рондол стоял за деревом в двух шагах от меня, — подумал Бонафонте, — я бы все равно не заметил его. Это бессмысленно». Он поднял к лицу «уоки-токи» и нажал кнопку. Первым ответил Эрни.
— Эрни слушает.
— Это Бонафонте. Ты далеко от ворот?
— Да нет, мы тут лазаем по лесу вдоль шоссе.
— Какие-нибудь машины проходили?
— Да нет, пожалуй, мы бы увидели свет от фар, да и услышали бы, наверное.
— Хорошо. Харрис, вы нас слышите?
— Да, — послышался в динамике голос инженера, — я сразу включил свое радио.
— Хорошо. И вы тоже не видели машин?
— Нет. Да мы недалеко друг от друга.
— Эрни, Харрис, главное — чтобы он не остановил какую-нибудь машину. Поэтому Эрни пройдет по шоссе с полмили в сторону Джоллы. Эрни, останавливай каждую машину, даже если придется стрелять. А вы, Харрис, проделайте то же самое, только в противоположную сторону. Если найдете Рондола, пусть даже в машине с другими людьми, все равно стреляйте. Живым уйти он не должен.
Бонафонте опустил радио. Боль в лице немного утихла. Он перешел через шоссе. Было так темно, что он скорее ощутил под ногами твердую поверхность, чем увидел асфальт. Идти в лес было бессмысленно. Он медленно пошел по шоссе, прислушиваясь. Бесконечный тоскливый шорох мелкого дождя.
Господи, думал он, почему он не настоял на своем, почему не уговорил профессора не связываться с этим Рондолом?! Еще в тот самый момент, когда адвокат поднял голову и увидел направленный на него пистолет, Бонафонте не понравилось его спокойствие. В этом спокойствии был вызов. Человек без пистолета должен бояться человека с пистолетом. Убери эту простую связь — и мир развалится. Самое простое уравнение цивилизации и самое нужное. Неважно, что подставляешь вместо пистолета в уравнение, будь то камень, атомная бомба или организация мистера Вольмута. Как чувствовал он, что не найдет с Рондолом общего языка. И не нашел. Зато тот быстро нашел его с Одри. Шлюха. Шизофреничка. Отличная комбинация, нечего сказать. Боже мой, каким же нужно было быть наивным дураком, чтобы хоть на минуту позволить себе даже посмотреть в ее сторону…
Почва на обочине шоссе была глинистая, и он поскользнулся, сойдя с асфальта, и с трудом удержал равновесие.
— Будьте вы все прокляты, — пробормотал он и взглянул на часы. Через пятнадцать минут нужно звонить Вольмуту.
Запищал зуммер «уоки-токи». Он поднял радио, нажал кнопку.
— Бонафонте, Эрни, Харрис, это Ламонт. Только что звонил Вольмут. Он больше не хочет ждать. Ни секунды. Так что останавливайте первую же машину…
— За полчаса мы не видели еще ни одной, — пробормотал Бонафонте.
— Встретите, обязательно встретите. Или вы хотите, чтобы и машину нам нашел Вольмут?
Кто поедет в такую погоду в два часа ночи по маленькой сельской дороге? Господи, и в этом ему не везло. Ему всегда не везло, думал Бонафонте. Он работал, а командовали другие. Мерзавцы… Наверное, нужно родиться с умением заставлять других работать на себя. Он, Бонафонте, сколько он себя помнил, работал на других. Исполнитель. Всегда исполнитель чужой воли, от матери до мистера Вольмута, от Ламонта до его шлюхи. Будь они все прокляты.
Снова запищал зуммер радио.
— Оуэн, — даже в динамике голос Эрни звучал возбужденно, — я вижу вдали свет от фар машины.
— Останови во что бы то ни стало. Смотри, Эрни… Если мы еще и машину не остановим…
Он пошел быстрее в ту сторону, где был Эрни. Даже если он был и не очень далеко, он пока не мог его видеть, потому что дорога петляла по лесу. Он прибавил шагу, потом побежал. Холодный дождь хлестал его по лицу. Ему почудилось, что он уже видит слабый отблеск фар за поворотом. Почему ему сегодня так тяжело бежать? Неужели из-за удара Рондола? Он дышал часто и тяжело. Идиот этот Эрни.
Да, свет фар. И совсем близко. Кажется, он все-таки остановил машину. Господи, хоть бы выключил фары, идиот, оставил бы подфарники.
Эрни разговаривал с водителем. Как будто женщина. Нет, мужчина. Бонафонте глубоко вздохнул, успокаивая дыхание.
— Что вы хотите от меня? — спрашивал водитель. Голос у него был раздраженный и плаксивый.
— Неужели вы откажетесь помочь нам подвезти в город больного? — сказал Эрни, — Наша машина сломана.
— Почему вы не вызовете «скорую помощь»? Мне некогда, я и так устал как собака…
— Острый приступ аппендицита…
— Да что мне ваш аппендицит, вызовите «скорую помощь».
Эрни заметил Бонафонте, кивнул ему.
— Поедете вы или нет? — спросил Бонафонте. В голосе его прозвучала такая ярость, что водитель пробормотал:
— Ну хорошо, где ваш больной?
Не спрашивая разрешения, Бонафонте нажал на кнопку, но дверца не открывалась. Водитель помог ему.
— Прямо, пожалуйста, — сказал Бонафонте.
Водитель, обернувшись, посмотрел на него. Протянул руку и зажег верхний плафон.
— Боже, — пробормотал водитель, — что это с вашим лицом?
— Поезжайте. Это я упал.
— Я не хочу, — вдруг выкрикнул водитель тонким голосом. — Я никуда не поеду, вылезайте из машины. Поняли? Вылезайте, я никуда не хочу ехать, вылезайте из машины.
— А это вы видели? — вкрадчиво спросил Бонафонте и сунул между лопатками водителя ствол пистолета. Тот замолчал, вжал в плечи голову и судорожно втянул в себя воздух. — Поезжайте.
Машина тронулась, набрала скорость.
— Не разгоняйтесь, сейчас вы увидите свет слева и въедете в ворота.
— Боже, зачем я только остановился? — хныкал водитель.
— Это вы сейчас узнаете. Сюда, налево.