И Рудольфусу неожиданно становится страшно. Так страшно ему никогда не было: ни в операциях на службе у Волдеморта, ни в Битве за Хогвартс, когда погибли жена и брат. Рудольфус никогда ничего не боялся, а сейчас боится, потому что там, в густых зарослях, в надежном укрытии, кто-то недобрый наблюдает за ним, а вокруг только трава, которая закрывает обзор, мешает дышать, и безоблачное небо над головой, абсолютно недосягаемое и нереальное. Он срывается с места, продирается сквозь траву, стремясь вырваться из этого плена, из капкана, в который сам же и забрел, туда, где его дом, где можно видеть и дышать, и нет этого чувства, что за тобой охотятся, прикидывая, когда лучше напасть. И в этот раз ноги снова сами выносят Рудольфуса из травянистого плена, и вот он стоит перед собственным домом, а внутри разливается уверенность, что теперь все будет в порядке и что бы ни скрывалось в чаще, сюда оно не посмеет явиться.
Но что-то странное творится вокруг. Идя к крыльцу, Рудольфус чувствует, что в воздухе повисло напряжение, будто все вокруг замерло и чего-то ждет. И когда он входит в дом, то не верит своим глазам. На диване, том самом, с которого он наблюдал за двором, сидит его жена, его Беллатрикс. Та, на которой он женился, давно, еще в прошлой жизни, и с которой был счастлив, несмотря на все сложности. Та, с которой он делил соседние камеры в Азкабане за их общие убеждения. Та, которая всю жизнь была предана только одному человеку и умерла ради него, и Рудольфус был почти уверен, что его жена была счастлива умереть за господина. И теперь она сидит на диване в этом доме и кажется Рудольфусу призрачной, далекой и одновременно живой, настоящей. И он не знает, что делать, что говорить, просто стоит и смотрит. Он уже забыл, какая Белла красивая, не на тех колдографиях, которые он всегда носил в нагрудном кармане, а в жизни. Настоящая.
- Я рада видеть тебя, Руди, - он, оказывается, совсем забыл ее голос. - Я давно тебя жду. Тем более, кроме тебя ко мне приходить и некому, - она улыбается, как улыбалась только в первые годы замужества.
- Что здесь происходит? - голос у Рудольфуса хриплый и совсем тихий. - Что это вообще за место, черт возьми? Белла?
Она качает головой:
- Это место, где я сейчас живу, Руди. Не бойся, ты можешь уйти отсюда в любую минуту. Так же, как всегда сможешь вернуться.
- Как? - он все еще не понимает.
- Так же, как ты и попал сюда. Через заросли. Постарайся понять, Руди. Это мой мир, но бывают время и место, когда ворота открываются, и близкие нам люди, а в моем случае - это ты, могут попасть сюда, навестить и все это совершенно без последствий. В данном случае, задний двор твоего дома является своеобразным коридором. Вспомни, неужели ты не замечал ничего необычного до сегодняшнего дня? В любом случае, Руди, я счастлива, что ты остался жив, что у тебя все хорошо, насколько вообще хорошо может быть в подобных ситуациях.
А потом время для Рудольфуса остановилось, потому что он сел на пол у ног своей жены, и ему стало все равно, в каком они мире, в том или в этом, стало безразлично абсолютно все, кроме женщины рядом, и он смотрел на нее и знал, что никогда не сможет насмотреться, ему всегда будет мало, и он уже не понимал, как жил все эти годы. Он не знал, сколько прошло времени, но за окном солнце стояло так же высоко, как когда он пришел сюда.
- Думаю, тебе пора, Руди. Ты же не собираешься оставаться здесь, - сказала Белла.
- А я смогу прийти еще? - спросил Рудольфус, подумав про себя, что если она сейчас скажет: «Нет», он останется, чего бы это не стоило, но не потеряет Беллу второй раз.
- Сможешь, если захочешь.
И Рудольфус не помнил, как он встал и вышел, как зашел в море травы, и не было больше чувства опасности и страха неизведанного. Теперь он боялся только одного - что эта встреча окажется единственной. И когда он, наконец, второй раз оказался в своем доме, то все было как всегда, а часы показывали, что он отсутствовал всего лишь полчаса, когда как по ощущениям прошло гораздо больше времени.