- Здравствуйте, миссис Беллман, - неуверенно начал Рон. - Извините нас за вторжение, но мы с моим напарником…
Рон махнул рукой в сторону Гарри, который сосредоточенно ковырял землю носком ботинка, но женщина перебила его и заговорила тихим, но неожиданно твердым голосом:
- Я знаю, кто вы такие. Вы убийцы моего сына, единственного сына, кроме него у меня никого нет. Вы отняли у меня то, ради чего я жила. Теперь моя жизнь превратилась в существование, и я прошу небеса только о том, чтобы поскорее вновь увидеть сына. На этой земле мне больше нечего делать. Но неужели вы и вправду думаете, что аврорский значок сохранит вас от произвола и позволит быть хозяевами жизни? Может быть это и так, с кем-то другим, но только не со мной. Вы отняли у меня сына, мою радость, мою жизнь, но и сами вы теперь узнаете, что такое существование и в каком аду, по вашей милости, живу я.
Рон хотел было что-то сказать, возразить, убедить, что все было не так, что она ошибается, только собственный голос почему-то подвел, и он не смог вымолвить ни звука, только беспомощно посмотрел на Гарри, но тот стоял, сжав кулаки, и в упор смотрел на старую женщину. А миссис Беллман тем временем так же спокойно продолжала:
- Ты, - она кивнула Рону, - узнаешь, что такое одиночество. Из твоего дома в скором времени уйдут все живые существа, которые в нем есть. Уйдут навсегда, и больше никто и никогда не будет жить с тобой под одной крышей. Тогда у тебя будет время подумать, на что обречена я. Возможно, ты даже когда-нибудь свыкнешься с тишиной и пустотой в своей жизни. А тебе, - она указала на Гарри, и Рон вздрогнул, потому что на мгновение в глазах женщины промелькнуло что-то тяжелое, темное и страшное, - я советую не прикасаться к тем, кого ты любишь, ибо с этого момента твои прикосновения будут чреваты для людей гибелью. Ты станешь изгоем, будешь вынужден всю жизнь сидеть в четырех стенах, не имея возможности обнять друга или подать руку знакомому, и ты поймешь, что это такое - быть совсем одному, когда не к кому пойти и не с кем заговорить. Ты убийца, и должен быть отмечен клеймом за свое преступление.
Опешившие авроры не успели вымолвить ни слова, как дверь захлопнулась, и Гарри с Роном остались одни под моросящим дождем. Они еще долго стучали в дверь, барабанили в окна, а Гарри даже грозился разбирательством в Министерстве и Авроратом, но из дома не доносилось ни звука. Наконец оба, Рон - подавленный, а Гарри - взбешенный, побрели прочь от дома.
- Чертова старуха, - не унимался Гарри, - наплела всякую чушь. Да она просто выжила из ума, вот и несет ересь. Прокляла она нас, как же.
- Ты ей не веришь? - тихо спросил Рон. - Ну и зря. А я верю. Я просто чувствую, понимаешь, Гарри, как будто внутри меня что-то щелкнуло, и я уверен, что она говорила правду. Ведь мы это заслужили. Мы убийцы, она права.
И прежде, чем Гарри разразится гневной тирадой, Рон спросил:
- Что вы будете делать с Джинни? Она моя сестра, и если старуха говорила правду насчет тебя, то Джинни и Джеймс не должны находиться рядом с тобой. Мы же не знаем, как подействуют слова этой миссис Беллман, поэтому я считаю, что всем будет гораздо спокойнее, если Джинни с ребенком хотя бы пару дней поживут в Норе, пока мы не разберемся, что к чему. Ты не можешь так просто ими рисковать, Гарри! Пойми, что проклятия, а особенно материнские проклятия - вещь очень опасная.
Гарри остановился и медленно, сквозь зубы процедил:
- Моя жена и мой ребенок будут жить со мной, в моем доме. Это тебе понятно, Рон? Если ты совсем умом тронулся и веришь бредням старой дуры, то не надо впутывать в это и меня. Она ненормальная! О каком проклятии может идти речь? Значит так, - в голосе Гарри зазвучал металл, - в своем доме я хозяин. Поэтому, если хочешь сходить с ума - это твое дело, но если ты посмеешь что-то рассказать Джинни или Молли с Артуром, то знай, что я позабочусь о том, чтобы у тебя были большие неприятности, из которых ты будешь очень долго выпутываться. Понял меня? Поэтому мы сейчас отправляемся по домам, и я хочу, чтобы в присутствии Джинни ни о какой миссис Беллман ты и заикнуться не смел.