- Да ты сдурел, парень! – возмутилась Вальбурга. – Ты еще на лбу себе пароль запиши, чтобы его каждая собака знала. Черта ли я тогда здесь время свое трачу? Написать вон над дверью «Скажи друг и входи», и живите сами, как знаете!
- Добрый вечер, - поздоровался Пиний Нигеллий, появляясь на холсте рядом с Вальбургой и галантно ей кланяясь, что всегда ему как-то удавалось, несмотря на нехватку места. – Кто сегодня вас расстраивает, Вальбурга?
Вместо ответа Вальбурга коротко кивнула в сторону Невилля.
- Если я не ошибаюсь, Лонгботтом? – сразу же определил Пиний Нигеллий, перед которым за его годы в Хогвартсе прошли по меньшей мере три поколения каждого из двадцати восьми чистокровных семейств, научив его угадывать фамилию по резко выраженным у каждого из них семейным чертам. – Ну-с, Лонгботтом, как здоровье родителей?
Вместо ответа Невилль изобразил лицом какую-то жалкую гримасу, и портрет с Вальбургой и Пинием Нигеллием тут же отъехал в сторону.
- Проходи уж, - неожиданно мягко сказала Вальбурга. – Пароль ancien regime. И учи французский, толстомордый!
- А ты тоже, нашел что спрашивать, - проворчала Вальбурга, когда Невилль скрылся в гостиной, а портрет вернулся на место. – Хоть меня бы расспросил, если за временем угнаться не можешь. Белла моя запытала его родителей до того, что у них память отшибло. И честно говоря, зря.
- Зря? – удивленно сказал Пиний Нигеллий. – Я-то думал, ты беспощадна к изменникам крови.
- Конечно, зря, - подтвердила Вальбурга. – Надо было добить, к чему жизнь-то такая? Ладно, расскажи лучше что-нибудь веселенькое.
- Веселенькое? – усмехнулся Пиний Нигеллий. – Ну вот, например, возвращаюсь я третьего дня на свой портрет, а мимо меня сначала Дамблдор в подштанниках, потом МакГонагалл в ночнушке, потом Филч, хромая на две ноги. А по коридору эхо гуляет: «Диииин! Свооолочь! Гуталиновое мурло! Я тебя, арапа, сколько раз просила – ну не ходи ты ночью!»
- Ну а ты думал, - отозвалась Вальбурга, и Пиний Нигеллий заметил, что его мрачная родственница, к которой он редко заходил в особняке Блэков, действительно смеется. – Его же действительно не видно. Ночь, темно, Пивз воет, как полудурочный, а на меня по коридору идет пустая гриффиндорская форма. Я чуть во второй раз не померла.
Вопреки ее словам, лицо Вальбурги при воспоминании о происшествии с Дином Томасом помолодело, и несколько морщин разгладились на нем навсегда. Вальбурга даже хотела рассказать Пинию Нигеллию продолжение истории, в которой она спорила с тем же Дином Томасом, что курьезнее: назвать футбольную команду «Западная Ветчина» или назвать школу волшебников «Свиные Бородавки», но решила вместо этого спросить Пиния Нигеллия об их семейных делах.
- Да я уж и ругал, и пугал, и стыдил - поморщился Пиний Нигеллий. – Максимум, чего добился: «Мы лучше Поттеру отомстим, оденемся во время его матча дементорами, пусть он со страха с метлы упадет».
- Подловато, - так же поморщилась Вальбурга.
- Трус наш с тобой потомок, Вальбурга, - грустно заметил Пиний Нигеллий. – Обыкновенный трус. Разве что еще Кровавого Барона попросить…
Пиний Нигеллий, очевидно, попросил о чем-то Кровавого Барона, и спустя два дня субботним утром портрет Вальбурги Блэк неожиданно отъехал в сторону, явив гриффиндорской гостиной бледного и злого Малфоя.
- Малфой! – удивленно и даже не очень сердито поприветствовал его Фред Уизли. – Кто ж тебе пароль-то сказал?
- Меня тетя… то есть миссис Блэк пустила без пароля… - немного запинаясь пробормотал Малфой. – Я пришел вызвать вас на сравнительно честную дуэль в равных составах.
- Анжелина, айда? – кивнул подруге Джордж. – Малфой, а ты папочке жаловаться потом не побежишь?
Гриффиндорские дуэлянты вернулись в гриффиндорскую башню уже под вечер, потому что большую часть дня им пришлось провести в больничном крыле.
- Две недели отработок каждому, дорогая тетя! – доложил Фред портрету Вальбурги. – Дружки у Малфоя туповатые, но сам он стоял как Балин Свирепый.
- Мюриэль тебе тетя, - беззлобно огрызнулась Вальбурга, но по ее лицу было видно, что она довольна новостями. – Говори пароль и катись с глаз моих.
- Кровь и почва, - отозвался Джордж, не став выдумывать очередные липовые пароли типа «Чистота хуже воровства».
========== III ==========
В отличие от Фреда и Джорджа, находящих удовольствие в постоянных пикировках с Вальбургой, которые обогащали их словарный запас и порой даже знание магии, Гарри проскальзывал мимо шумного портрета молча, и потому Вальбурга его даже не замечала, словно между ними установилось перемирие на изначально названных Джорджем условиях: «Вы не ругаете нас, мы не ругаем вас».
И тем не менее, когда последние мокрые и подавленные болельщики Гриффиндора вернулись к своей башне после проигранного матча и визита в больничное крыло, Вальбурга неожиданно не стала требовать у них пароль.
- Где забыли очкастого? – спросила Вальбурга. – В самоволку удрал?
- Гарри в больнице, миссис Блэк, - ответил за всех Фред, и никому почему-то не показалось странным, что он беседует с Вальбургой Блэк запросто и почти по-домашнему. – Во время игры на поле появились дементоры…
- Ах ты ж мать твою, маленькая лживая тварь! – перекрыл его рассказ рев Вальбурги, которая была, пожалуй, единственным человеком, который мог перекричать даже банши. – Я ему переоденусь, сучьей блевотине!
- Никто не переодевался, мадам, - с трудом докричался до разбушевавшейся Вальбурги Джордж. – Это были настоящие дементоры. Нас всех пробрало до жути, а Гарри упал с метлы. Мне-то казалось, что нас с Фредом спалили на всех наших шалостях, а Гарри слышал, как умирает его мать.
- Надеюсь, профессор Люпин научит Гарри вызывать Патронуса, - добавила Гермиона. – Он уже обещал.
- А, - поморщилась Вальбурга и пренебрежительно махнула рукой. – Передайте своему очкастому, пусть остановится около меня хоть раз, я шепну ему пару волшебных слов. И да, новый пароль – Авада Кедавра.
Гарри не очень хотелось выяснять, какие волшебные слова хочет шепнуть ему Вальбурга, но если Вальбурга решила кого-то облагодетельствовать, то сопротивление было бесполезно. Воскресным вечером, когда Гарри возвращался из больничного крыла в башню Гриффиндора, Вальбурга ошарашила его известием, что пароль снова сменился, а на плечо Гарри легла сухая старческая рука.
- Можешь называть его дядюшка Пьер, - представила незнакомца Вальбурга, и тонкие губы старика тронула лукавая усмешка, словно Вальбурга отрекомендовала его Казановой или графом Калиостро.
- Вы все шутите, Вальбурга, - заметил старик, дав Гарри на себя насмотреться, и коротко ему поклонился. – Жосслен Розье, к вашим услугам. Моя добрая подруга Вальбурга Блэк говорила, что у вас какие-то проблемы с дементорами?
- Розье? – пробормотал Гарри, припоминая, что где-то он уже эту фамилию слышал, и в довольно нехорошем контексте.
- Мой внук погиб в схватке с аврорами, - пояснил Розье, подтверждая худшие опасения Гарри. – Мой сын томится в Азкабане. Как видите, у меня есть причины не любить дементоров. Вы будете моим оружием, мой мальчик.
Гарри не успел даже возразить, что ему не хочется быть ничьим оружием, когда Розье, подхватив его под локоть, затащил его в пустой класс и запечатал заклятьями дверь.
- Вальбурга рекомендует научить вас Непростительным, - сообщил Розье как бы мимоходом, творя для Гарри несколько манекенов. – Но мы начнем с более простых заклятий. Вот, например, Бомбарда – хотя, если попасть ей в человека, будет много грязи…
К удивлению Гарри, Розье, не истомленный бесконечными уроками, оказался хорошим учителем: он знал немало приемов, помогающих одолеть неподдающееся заклятие, включая непечатные рифмы, и неудачи Гарри совсем его не раздражали, а только вводили в короткую задумчивость.
- Мой мальчик, вы просто не понимаете полезность этого заклинания, - пояснил однажды Розье, когда у Гарри в очередной раз сорвалась Сектумсемпра. – Если вы хотите избавиться от Темного Лорда, лучшее, что можно с ним сделать – это расчленить его на шесть кусков. А когда вы расчлените его на шесть кусков, вот тогда можно от него избавляться.