— Хорошо, ты получишь помощника. И развернувшись удалился.
И вот, я, дипломированный хирург! Мать которого всю жизнь работала в медицине. Кипячу еле отстиранные и отмытые от крови и гноя бинты в котле с чесноком и лещиной! Вместо антибиотиков у меня; толченый корень алого каруса, (понятия не имею что это такое, у нас его не было, а Дарий не знал) экстракт окопника, засохшие ромашки и кориандр. Вместо обезболивающего пол бутылки кислого вина. Пара тупых ножей, которыми мясо то нельзя разрезать, не говоря про уже людей. И рыбья кость вместо игры. И целая куча, стонущих, пердящих, умоляющих, и жутко воняющих на все лады “пациентов”. У половины была горячка, раны воспалились. У некоторых были жуткие раны, как будто кислотой под давлением облили, и эта кислота прожгла дырку в них. Их порой так резко выгибало, как будто их током ударило. Как потом узнал, это отступник постарался, отбиваясь. Я был в жутком настроении, костерил на чем свет стоит доброго “соседушку” который вспомнил обо мне, дона Джонатана де Готье, и конечно мудака Люка, который сдох в тех руинах. Когда Родриг гремя доспехом, приволок ту босую девушку в мешковине, крепко держа перепуганного подростка за плечо.
— Вот, ты просил помощника, она будет тебе помогать! Грубо толкнув ее к костру, возле которого я сидел готовя варево из трав, чтобы обрабатывать раны. Она запнулась чуть не упав, съёжилась, держась за пострадавшее плечо, и мелко дрожала, затравленно на меня смотря.
Я шмыгнув, и вытерев нос тыльной стороной ладони, окинул взглядом моего “ассистента” еще раз. С макушки до босых ног, и обратно. Тощая, сбитые в кровь ноги все в старых, пожелтевших синяках, обгрызенные ногти на руках, разбитая губа. Кожаный ошейник, и мешок на голое тело с прорезями для рук и головы. Она еще больше съёжилась под моим взглядом.
— Как тебя зовут?
— Берта…
— Скажи Берта, у тебя есть другая одежда… одежда, просто которой больше?
— Нет, рабам не положено…
Я махнул рукой в сторону отстиранного с помощь песка и проклятий халата Люка: — Надень его, подшей, если великоват. Будешь помогать мне тут лечебнице.
— Но я не умею…
— Умею я, твоя же задача, внимательно слушать и делать то что я тебе говорю. Первое, иди хорошо помойся и одень тот халат. Потом садись у костра и поешь, смотреть не могу на то как ты трясешься.
Берта оказалась на год старше Дария, потомственная рабыня, неграмотная, но смышленая девушка, ей очень нравилось учиться. Поначалу боялась меня, потом оттаяв, тараторила без умолку. Постоянно обо всем расспрашивая. Схватывала все на лету, впитывая все как губка. Помогала в меру своих невеликих сил, стирала бинты, носила воду, кормила и ухаживала за людьми. Я старался ей рассказывать все, справедливо полагая, что эти невеликие знания в будущем ей сильно облегчат ее участь. Рабыня-врачеватель, все-таки гораздо лучше живет, чем рабыня-шлюха. Я поговорил с кашеваром Арно, чтобы раненым готовили отдельно. Он, спросив предварительно у Родрига, который оказался что-то вроде зам-кома. Стал выделять нам продукты, чтобы мы готовили для себя сами. Короче спихнул на меня часть своих обязанностей, буркнув: “Раз не нравится моя стряпня, сам для них готовь” Я честно, хотел в него запустить его же котлом с кашей. Потом плюнув, стал готовить раненым сам, жидкие бульоны. Кашу многие просто есть не могли. В процессе готовки, к костру постоянно начали стягиваться люди. Всем понравилась моя стряпня. Сначала приходили просто раненые, посидеть у костра, потом уставшие солдаты после смены. Даже усатый с монахом приходили, которые оказались; барон Бруно фон Крунн, друг и ближайший соратник графа Джонатана де Готье, и всегда мрачный брат Нестор, экзекутор из ордена Искупления. Его боялись все, даже де Готье. Всех забавлял, странный и непонятный малолетний деревенский паренек. Который их не боялся, и как оказалось, был куда лучший врачеватель чем Люк, прослуживший с ними пять лет. Так прошло уже девять дней, идти нам еще столько же. И вот в один из вечеров, сидя у костра усатый разомлев от тепла и вина вспомнил.
— Ну вот видишь, ты хорошо врачуешь. А говорил, дон Матэо из Глироса плохой учитель.
Эх дядя, знал бы ты где я на самом деле учился…
— Каюсь виноват, беру свои слова обратно. Теперь, почетное звание пьяницы и живодера, заслуженно перешло к Люку. Просто тогда, мне не с кем было сравнивать. Взрыв смеха расцвел над поляной на которой мы остановились. Они хохотали надо мной, схватившись за животы. Я тогда готовил ужин для раненых, не особо глядя по сторонам. А надо было бы. Я бы точно заметил хлыща, который исподлобья смотрел на нас, планомерно накачиваясь вином.