– И всё же я настаиваю на своём желании, Натан, – ответила она. – В конце концов, это нечто такое, чего я никогда не испытала, так же как прежде я никогда не была кентавром, а вы – самцом антилопы. Я знаю, что значит быть женщиной, и меня это не особенно заботит. Кроме того, мы ведь только играем.
– Конечно, – отозвался он. – И коль скоро мы играем, не хотите ли вы снова превратиться в диллианку? Для этого надо всего лишь вернуться в Зону и снова пройти сквозь Ворота. Вам будет возвращён тот вид, который вы приняли после первоначального изменения. Это самый распространённый способ, позволяющий снимать наложенные здесь чары. Если бы у меня было время, я бы использовал его в Ивроме, вместо того чтобы идти на риск столкновения с царицей роя.
– Я… я не уверена, что могла бы вернуться в Диллию, – тихо сказала девушка. – О, мне нравилось быть такой большой и сильной, я полюбила эту страну и её замечательный народ, но я им не подхожу. Именно это и сводило меня с ума. Джол был чудесным созданием, но Дал влекло ко мне. Представляете, чем это могло бы закончиться?
Бразил кивнул.
– Значит, вот что вы имели в виду, когда сказали мне, что люди должны любить людей вне зависимости от их формы или внешности. Но как же быть со мной? – спросил он. – Предположим, я превращусь в нечто ужасное, настолько чуждое, что невозможно будет обнаружить никакого сходства с тем, что вы знали.
Вучжу засмеялась.
– Вы подразумеваете летучую мышь или чиллианина, а может быть, русалку?
– Нет, я говорю о настоящем чудовище.
– До тех пор пока вы будете оставаться самим собой внутри, думаю, ничего не изменится, – ответила она серьёзно. – Но почему вы так говорите? Вы ожидаете, что превратитесь в чудовище?
– В этом мире всё возможно, – напомнил ей Бразил. – Вы видели лишь шесть гексов, шесть из тысячи пятисот шестидесяти. Здесь имеется масса куда более необычного, – сказал он мрачно. – Кстати, нам предстоит встретиться с новым Датамом Хаином. Он превратился в гигантского жука женского пола, в чудовище, каких мало.
– Ну что ж, теперь его внешний вид соответствует его душе, – с горечью заметила девушка. – Чудовища – порождение не расы, а разума. Он был чудовищем всю свою жизнь.
Бразил кивнул.
– Поверьте мне, Хаин получит то, что заслуживает, – и так будет со всеми. Попав в Колодец, мы станем такими, какими когда-то были, и тогда придёт час расплаты.
– – Даже для вас? – спросила она. – Или вы останетесь оленем?
– Нет, не оленем, – ответил он уклончиво, а затем и вовсе сменил тему:
– Что ж, может быть, это и к лучшему. Ещё два дня, и всё кончится.
Вучжу очень хотелось заставить его говорить яснее, но вместо этого она спросила:
– Натан, почему вы живёте так долго? Вы – марковианин? Варнетт считает, что это так. Бразил вздохнул.
– Нет, не марковианин. Но то, что кто-то так думает, – хорошо. Я смогу воспользоваться этой верой, чтобы предотвратить слишком быстрое распространение правды.
Эти слова ошеломили её.
– Так, значит, намекая на то, что вы – один из создателей этого мира, вы блефовали? – спросила она. Он медленно покачал головой.
– Нет, блеф тут ни при чём. Но я очень стар, Вучжу. Так стар, что я не в состоянии жить, сохраняя мои воспоминания. Я их блокировал и до прибытия в Мир Колодца был, к счастью, блаженно невежествен. Ни один разум не может долго функционировать с таким гигантским запасом знаний, сведений и воспоминаний. Шок, полученный в результате битвы и перевоплощения в Мурителе, вернул мне прошлое, но его оказалось так много! Его почти невозможно рассортировать, с ним тяжело жить. Но эти воспоминания дают мне преимущество: я знаю то, чего не знаете вы. Я отнюдь не находчивее или мудрее, но во мне сосредоточены опыт и знания тысяч людей. Это обеспечивает мне превосходство.
– Но они рассчитывают, что вы приведёте Колодец в действие, – заметила девушка. – Все сказанное вами раньше свидетельствует о том, что вы знаете, как это сделать.
– Правильно. Поэтому Серж и оставил нас в живых, – объяснил Бразил. – Поэтому нас балуют и подгоняют. Я не сомневаюсь, что коробочка, из которой исходит мой голос, содержит специальный контур, контролируемый Сержем. Вероятно, он и сейчас нас слышит, но меня это больше не волнует. Вот почему он был в состоянии помогать нам, знал, где мы находимся и что с нами происходит. Вот почему мы идём навстречу ему; вот как все это заранее было подготовлено. Он считает, что, если ему не удастся использовать меня, он использует Скандера или Варнетта.
– Зачем ему вы, Скандер и Варнетт – это понятно, – ответила Вучжу, – но зачем ему остальные? Например, я?
Если бы Бразил мог рассмеяться, он бы это сделал.
– Вы не знаете старину Сержа. Меня так убаюкал разговор о жене и детях, что я забыл, как мало этот мир изменяет то, что таится в глубине души.
Хаин? Что ж, Хаин полезен и для наблюдения за Скандером, и для его транспортировки. Не знаю, кто там ещё впереди нас, но будьте уверены – они все по какой-то причине нужны Сержу, или он ещё просто не сообразил, как должным образом их использовать.
– Но почему я? – повторила она.
– Они должны иметь каких-нибудь приручённых подонков в комм-мире, – ответил он с иронией. – Вы – заложница, Вучжу. Вы для него ключ ко мне.
Девушка побледнела.
– Натан! – сказала она робко. – А если до этого действительно дойдёт? Выполните вы ради меня то, что он потребует?
– До этого не дойдёт, – успокоил её Бразил. – Поверьте мне, этого никогда не будет. Варнетт уже понял – почему, хотя и забыл в юношеском задоре.
– И что же дальше?
– Я приведу их к Колодцу и покажу всё, что они хотят. Но им придётся понять, что дорога к сокровищам терниста. Держу пари, что, узнав истинную цену всего этого, они сочтут её слишком высокой.
Вучжу удивлённо покачала головой:
– Я ничего не понимаю.
– Поймёте в полночь у Колодца Душ, – загадочно ответил он.
Путешествие в Удликм было не из лёгких, так как всю дорогу их изрядно трясло. Ехали они, причём довольно быстро, в больших деревянных санях, запряжённых восемью огромными животными, которых глмонийцы называли песчаными акулами. Впрочем, рассмотреть их не представлялось никакой возможности – в песке мелькали лишь серые спины и острые, как бритвы, плавники. Управлял ими кучер-глмониец, державший в руках вожжи.
Песчаные акулы были млекопитающими, живущими в песке, как рыбы в воде. Они дышали воздухом – единственная здоровенная ноздря открывалась всякий раз, когда их огромные спины показывались на поверхности, – и передвигались со скоростью от восьми до десяти километров в час.
К концу дня все путешественники были раздражены и чувствовали себя так, будто их прокрутили через гигантскую мясорубку. Расстелив на песке коврики, они поели, причём пища была подогрета огненным дыханием их кучера. Ночью они крепко спали, несмотря на жару, ветер и чуждую природу.
Следующий день был точной копией предыдущего. Им повстречались несколько саней с глмонийцами, а однажды они увидели всадников, сидевших в огромных сёдлах на спинах песчаных акул. Как-то раз они проехали мимо скопления гигантских труб, возле которых суетилась бригада рабочих, следивших за тем, чтобы горловины не засыпало песком.
Наконец незадолго до наступления сумерек впереди показались какие-то постройки, которые по мере приближения саней становились всё выше. Они оказались сложенными из мелких камней башнями высотой не менее пятидесяти метров, очень напоминавшими средневековую крепость.
Сани замедлили ход и, подъехав к широким воротам, остановились.
К прибывшим немедленно подошёл официально выглядевший динозавр в изысканном красном наряде.
– Вы – группа иноземцев, прибывших из Оргондо? – спросил он.
– Да, это они, – ответил кучер. – Все они – ваши, и привет. Мне надо присмотреть за моими акулами. Они проделали тяжёлое путешествие.