Кто из вас думает о людях, за судьбой которых следят эти контрольные устройства? – гневно продолжал он. – Неужели их будущее абсолютно никого не волнует? Вы не желаете спасти их, улучшить их жизнь? Нет, страх сидит внутри вас, страх за вашу собственную шкуру! Так вот запомните: главное, что было упущено в базовом уравнении, – это ваш врождённый эгоизм. Никто не заботится ни о ком, кроме себя самого! А теперь посмотрите друг на друга! Посмотрите, в каких чудовищ вы превратились!
Их сердца колотились, нервы были напряжены до предела. Первым опомнился Опора.
– А как насчёт вас, Натан Бразил? – монотонно произнёс он. – Разве наши пороки – не отражение пороков, гнездящихся в вас, в вашей расе, марковианах, которые не смогли дать нам то, чего у нас недостаёт, потому, что у них самих этого не было?
Бразил уже взял себя в руки и ответил вполне спокойно:
– Марковиане хотели жить в этой Вселенной, а не управлять ею. Они верили, что наше общее выживание предопределяется случайным фактором – судьбой. Вот почему они закрыли Колодец. Ни один из нас не мог бы оказаться здесь иначе как по случайному стечению обстоятельств.
– Где находятся контрольные устройства, Нат? – повторил свой вопрос Ортега.
– Мы сами найдём их! – прервал его Хаин. – Варнетт раскрыл главный код, он должен разобраться и с этим.
В голосе Бразила зазвучала глубокая грусть.
– Слабостью всех марковиан была гордость, и вы – её отражение. Успокойтесь и позвольте мне коснуться панели. Я покажу вам контрольные устройства и объясню, как ими пользоваться. Давайте посмотрим, что произойдёт.
Ортега кивнул, держа пистолеты наготове. Бразил вытянул щупальце и коснулся маленького щитка позади себя.
Чёрный экран осветился, и оказалось, что это не экран, а огромный туннель овального сечения, который тянулся в глубину, насколько хватало глаз. В нём мелькало бесчисленное множество крошечных чёрных пятнышек, а между ними метались в безумной пляске молнии, триллионы мерцающих огненных арок толщиной в волос перелетали с одного пятнышка на другое.
– Вот ваши контрольные устройства, – с отвращением произнёс Бразил. – Всё, что вам надо сделать, чтобы изменить коэффициенты, – это поменять контакты между двумя или несколькими контрольными пятнами.
Обернувшись, он увидел на их лицах глубочайший ужас. "Они боятся меня! – подумал Бразил. – Они все испытывают передо мной смертельный страх! Боже мой! Вучжу, которая считает, что любит меня, Варнетт, рискнувший ради меня своей жизнью, Вардия, так доверявшая мне, – все они напуганы. Я не причинил им никакого вреда. Я даже ничем не угрожал им. Да и не смог бы сделать этого, даже если бы захотел. Сумеют ли они вообще когда-нибудь понять, что у нас – общие корни, что все мы очень тесно связаны? Что мы все одинаково любим, ненавидим, смеёмся, плачем – живём, и я ничем не отличаюсь от них, просто я старше. Для примитивных существ я – Бог, цивилизованный человек, обладающий огромным могуществом, которое ему принесло знание, цивилизованный человек среди дикарей. Вот почему я всегда один. Они боятся, что не смогут меня понять или держать под контролем".
– Одна контрольная панель, – сказал он мягко. – Одна-единственная. Что такое – несколько триллионов жизней? Здесь прошлое, настоящее и потенциальное будущее целой галактики. И все это ваше. Но учтите – уравнение, которое вы так жаждете изменить, может являться базисом для одного или нескольких из вас. А может быть, нет. Оно чьё-то. Ладно, кто хочет коснуться первого и второго контрольных пятен? Выходите. Теперь вам даётся шанс поиграть в Бога!
Варнетт нерешительно подошёл к туннелю. Он тяжело дышал, все его тело было покрыто испариной.
– Ну же! – подгонял его Бразил. – Смелее. Вы можете кого-нибудь уничтожить, не исключено, что несколько триллионов человек. Вы наверняка измените уравнение чьей-нибудь жизни, сделаете так, что два плюс два станут равны, например, трём. Может быть, кто-то из нас исчезнет. Может быть, никто из нас вообще не будет существовать. Валяйте! Кого волнуют такие мелочи?
Варнетт застыл на месте с открытым ртом. Это был просто очень испуганный пятнадцатилетний мальчик.
– Я… не могу, – почти прорыдал он.
– А вы, Хаин? – Голос Бразила звучал невероятно напряжённо. – Провидец? Может быть, вы что-нибудь предскажете? Вардия? Серж? Вучжу? Слелкронианин?
– Ради Бога, Бразил! – завизжал Скандер. – Вы же знаете, что мы не осмелимся коснуться этих штук, пока не поймём, как действует панель.
– Он блефует, – проворчал Хаин. – Пожалуй, я попытаю счастья.
– Нет! – закричала Вучжу, направляя свой пистолет на огромного жука. – Только не вы!
– Я даже покажу вам, как это делается, – спокойно сказал Бразил и повернулся к туннелю.
– Не двигайся, Нат! Ещё одно движение, и я убью тебя! – угрожающе сказал Ортега.
Бразил остановился, и пульсирующая масса наклонилась к улику.
– Нет, Серж, ничего у тебя не получится. Проблема состоит в следующем. Я уже говорил, что я – не марковианин, но никто меня не слушал. Я явился сюда потому, что вы могли повредить панель и причинить вред какому-нибудь народу. Я знаю, что никто не сможет использовать это устройство, но вы все сейчас сошли с ума, и кто-нибудь мог бы сломать его или попытать счастья, как это только что собирался сделать Хаин. А самое главное, никто из вас не потрудился задать себе главный вопрос – вопрос, не имеющий ответа. Кто стабилизирует марковианское уравнение, которое составляет основу Вселенной?
Воцарившуюся после этих слов тишину нарушили равномерные удары, похожие на биение огромного сердца; этот звук проникал им в кровь, пульсировал в висках, туманил сознание.
– Я был создан случайным выплеском первичной энергии космоса, – донёсся до них голос Бразила. – И через бесчисленные миллиарды лет обрёл сознание. Я был Вселенной и всем находящимся в ней. Я начал экспериментировать, играть с бушующими вокруг меня беспорядочными силами. Я создал материю и другие виды энергии, я создал время и пространство. Но скоро эти игрушки наскучили мне. Тогда я создал галактики, звезды и планеты.
Я наблюдал, как всё росло и формировалось в соответствии с установленными мною правилами. Но и этим я пресытился. Тогда я создал марковиан и стал следить за тем, как они развивались согласно моему плану. Однако возникли трудности – марковиане знали и боялись меня, и, кроме того, базовое уравнение было слишком безупречным. Я знал всю линию их развития. И я изменил её. В марковианское уравнение я включил фактор случайности, а затем прервал с ними прямые контакты.
Они росли, развивались, эволюционировали, менялись. Они забыли меня и селились там, где хотели. Но, прогрессируя в материальном отношении, они умирали духовно. Им не удавалось подняться до моего уровня и покончить с моим одиночеством. Из-за своей гордости они не могли испытывать братские чувства по отношению к такому существу, как я, а страх и эгоизм не позволяли им испытывать эти чувства по отношению друг к другу.
Тогда я решил стать одним из них. Я принял марковианский облик и явился к ним. Я узнал их во плоти, ощутил их радость и боль. Я пытался объяснить им, что такое зло, учил их тому, как побеждать внутренние страхи и самостоятельно избавляться от болезней, говорил о том, что разумнее не стремиться к материальному благополучию, а искать ответы внутри себя. Они не обращали на меня никакого внимания.
И всё же у них был нравственный потенциал. Он существует и сейчас. Отклик Вучжу на доброту и заботу. Самопожертвование Варнетта. Способность Вардии быть нужной другим. Имеется масса других примеров, относящихся не только к нам, но и ко всему нашему народу. И покуда этот нравственный потенциал существует, я буду продолжать. Я буду трудиться в надежде, что настанет день, когда какая-нибудь раса разожжёт из этой искры костёр и построит разумный мир, только тогда придёт конец моему одиночеству.
Несколько секунд все молчали. Наконец Ортега спокойно сказал: