– Позаботься, чтобы это письмо ушло с почтой с первыми лучами солнца. – Она вручила ей письмо.
Салли кивнула и сунула его в свой передник.
– Будет сделано, мисс.
В ту ночь Мариетте снились луны, и жемчужины, и желания, сияющие ярче, чем луны и жемчужины.
Глава 7
Близился конец ноября, и всю следующую неделю их вечера озарялись визитами Дроссельмейера.
В следующий вторник он принес коробку, завернутую в оберточную бумагу. Когда ее открыли, все увидели несколько рядов оловянных солдатиков, лежащих на бархатной ткани. Фредерик не смог устоять, он расставил их на столе, охваченный ностальгией, и они маршировали в блестящих черных сапогах и с ничего не выражающими блестящими лицами, пока Джарвис не объявил, что подан обед. Теперь солдатики стояли в шкафу, пристально глядя на всех, словно планировали вторжение.
В среду он пришел к ним на вечернее чаепитие и подарил Теодору искусно сделанные шахматы с доской, черно-белые квадраты которой скользили и сами сбрасывали сбитые фигуры противников с доски. На этой доске Теодор и Фредерик уже несколько раз устраивали матчи, стараясь превзойти друг друга. Мариетта испытывала искушение принять участие в игре, но между ней и отцом нарастало напряжение, и она не решалась бросить ему вызов.
В четверг он прислал Иде обещанные сувениры для шкафа: пару серебряных подсвечников, механизм которых с жужжанием запускал пчел с золотыми крылышками в полет вокруг цветочных лепестков, где крепились сиреневые свечи. Когда свечи зажигали, все семья погружалась в мечты о далеком лете, а дом наполнял аромат цветущих апельсинов и абрикосовых тарталеток.
В пятницу состоялся еще один обед, во время которого Мариетта получила в подарок музыкальную шкатулку; когда крышка открывалась, все видели вальсирующую принцессу. Она была существом из легких облачков светло-голубого цвета, как яички скворца, платье из многочисленных слоев пенилось вокруг ее ног, похожее на многослойное воздушное пирожное. Если ей напевали короткую мелодию, открывалось потайное отделение для самых ценных украшений, что привело в восторг Мариетту.
Вся семья была очарована Дроссельмейером, как будто он их околдовал, и все-таки всякий раз, когда Мариетта разражалась восторженными восклицаниями при виде его чудесных изобретений, механических игрушек и красивых безделушек, она невольно представляла себе те последствия, которые могли возникнуть в результате их совместных обедов, и видела себя запертой в витрине для образцов под ярлыком, на котором ее личность определена одним словом.
«Жена».
После тяжелой репетиции адажио Розы, на которой она слишком долго простояла, балансируя на одном пуанте и по очереди опираясь на руку каждого из кавалеров Авроры, пальцы ног Мариетты распухли и сочились кровью, и больше всего ей хотелось погрузиться в горячую воду. Когда она вернулась в свою комнату, Салли вручила ей толстый кремовый конверт. Чернильный штамп на печати выдавал его происхождение.
– Я подумала, что лучше вручить это вам, мисс, – прошептала Салли, ее взгляд метался от одной стены к другой, как будто они за ней следили.
– Ты правильно подумала, спасибо, Салли. А теперь, я была бы тебе очень благодарна, если бы ты приготовила мне ванну. – Мариетта подождала, пока ее камеристка поспешно вышла в соседнюю ванную комнату, и открыла конверт. Пальцы ее дрожали, и она даже порезалась о край бумаги. Капелька крови скатилась по письму, оставляя алый след.
«Ваша заявка на участие в отборочном конкурсе на зачисление в балетную труппу Ноттингемского театра решена положительно. Просмотр претенденток состоится первого декабря в четыре часа. Просим явиться точно в назначенный час».
Мариетта закрыла глаза, чувствуя одновременно облегчение и раздражение, такое настроение превратило ее в нервную, капризную девчонку. Она понимала, что все лучше исполняет свою трудную вариацию. Настолько хорошо, что сможет замечательно выступить на этом важном просмотре. И все же, хотя ее допустили на просмотр, мисс Мери Уортерс все еще неизменно сопровождает ее повсюду, и Мариетта ни на шаг не приблизилась к возможности принять в просмотре участие. Она выучила письмо наизусть, потом сожгла его в камине, глядя на слова, исчезающие в ярком пламени, как на горящую коробку конфет. Они слишком быстро превратились в пепел. Мариетта почти ощущала вкус оставшегося дымка, и ей казалось, что ее меланхолия имеет такой же горький привкус. Она велела Салли высыпать в воду для купания полбутылки розовой соли для ванны и уже готова была раздеться, когда в дверь постучал Фредерик и окликнул ее.