Позднее она поела в одиночестве то, что ей принесли на серебряном подносе. Сырный пирог и масляные булочки, бисквит, пропитанный миндальным ликером, на хрустальном блюде дольки апельсина. Шелковые простыни манили ее, но сон убегал все дальше, а тревога звучала громче, чем зов сна.
День выступления все ближе, а будущее держат в руках ее родители еще крепче, чем раньше.
Если только она не найдет способ принять участие в отборочном конкурсе.
Глава 8
Проснувшись на следующее утро, Мариетта почувствовала непреодолимое желание побездельничать. Было воскресенье, занятий или репетиций в балетной школе не предвиделось. Никаких ланчей или вечерних чаепитий, в которых ее заставляли участвовать. Она набросила белый пеньюар из хлопчатобумажного тюля на ночную сорочку и потянулась, предвкушая свободный день. Под серым, как оружейный металл, небом их сад со скелетами деревьев и остовами роз и глициний выглядел безрадостным. Мимо окон плыл призрачный туман. Вдали, за аккуратно подстриженными лужайками, расстилался самый высоко ценимый в Ноттингеме пейзаж – вид на замок. «Хотя название «замок» явное преувеличение», – думала Мариетта, выходя на лужайку, так как теперь он был больше похож на живописный особняк, примостившийся на Замковой скале, а если здесь и возвышался когда-то настоящий замок, то его разрушили сотни лет назад.
Покрытая инеем трава хрустела под ботинками из мягкой козлиной кожи, и звенела песнь одинокого дрозда. Мариетта постояла, пытаясь отыскать птицу, но тут же услышала хруст шагов другого человека.
Голос Дроссельмейера в этом пустынном месте зачаровывал:
Но вдруг безлиственный провал
Шальную песнь исторг,
Стон ликованья в ней звучал,
Немыслимый восторг [9].
– Я бы не отнесла вас к почитателям Томаса Гарди, – сказала Мариетта. – Вы не производите на меня впечатление человека, увлеченного романтизмом. – Она наконец-то заметила светлую в черных пятнышках грудку певчей птицы. Она порадовала их последней трелью, потом расправила крылья и исчезла в серебристом воздухе. Мариетта повернулась к Дроссельмейеру.
– Неужели? – Он улыбнулся, но не высказал своего мнения. – Простите, что навязываю вам свое общество. Ваша фигурка в тумане возле замка так романтична, что я почувствовал себя просто обязанным присоединиться к вам.
За спиной он сжимал в руках черные перчатки, пальто «честерфилд» из черного твида с бархатным воротником защищало от сильного холода, цилиндр явно был взят в последний момент, этот факт выдавали его растрепанные волосы.
– Буду очень рада, если вы составите мне компанию, – сказала Мариетта, оглядываясь на свой дом. Он возвышался за их спинами – внушительное георгианское каменное здание с колоннами. Она почти ожидала увидеть в одном из верхних окон мисс Уортерс, наблюдающую за ней, как будто ее дуэнья могла почуять, что Мариетта гуляет наедине с ухажером.
– Мне сообщили, что я должен создать сцену и декорации для вашей постановки балета «Спящая красавица» на ежегодном Рождественском балу. – Дроссельмейер внимательно наблюдал за Мариеттой, когда они пошли по саду дальше. Она чуть отстранилась от него, а он продолжал: – Должен признаться, я с большим нетерпением жду возможности ее увидеть.
Мариетта улыбнулась:
– Вы слишком добры. А мне не терпится взглянуть на ваши декорации сцены, я уверена, что они будут просто великолепными.
Каждый год о Рождественском бале у семьи Стелл судачил весь город, но только в этом году на нем пригласили выступить балетную студию Мариетты. Это был последний год ее занятий танцами, и, хотя обычно выступления проходили на сцене театра, Теодор быстро отверг эту идею. Тогда Мариетта убедила его, что ей было бы приличнее станцевать у них на балу, и в редкий момент сентиментальности он согласился.
Ледяные глаза Дроссельмейера не отрывались от ее лица. Мариетта постепенно поворачивала назад, к дому. Она подняла глаза на тучи, покрывающие небо над головой.