– Сколько себя помню, – убирая тарелки, ответила я, намеренно опустив слово «хотела».
Раньше в этом здании располагался каретник. Много лет назад Зи поселилась здесь, обустроив на втором этаже жилые комнаты, а на первом – кафе. Деревянные стены и потолок были выбелены, а дощатый пол и лестница потемнели. Из-за того, что кухню и зал для посетителей разделяла только невысокая перегородка, создавалось впечатление, что это чья-то гостиная, а не заведение общественного питания.
Хотя стеклянная дверь и широкие эркеры на фасаде делали помещение светлым, просторным и уютным, я ощущала что-то вроде клаустрофобии. Все восемь столиков были заняты клиентами, ни одно место не пустовало, а снаружи собралась очередь из желающих перекусить. Одних я уже знала в лицо, других – нет. Например, молодую женщину с коляской, которая прохаживалась туда-сюда по тротуару, нерешительно поглядывая на кафе.
Я унесла грязную посуду и, свалив ее в раковину, остановилась на минутку, чтобы перевести дух. Все время находиться в центре внимания невероятно утомительно.
– Молодец, неплохо справляешься, – подбодрил меня Лук, не отрываясь от работы.
Его обычно бледное лицо раскраснелось от жара духовки, а в серо-голубых глазах притаилась тревога.
– Особенно если учесть, что у тебя совсем нет опыта, – добавила Джина. – Ты меня просто поразила!
Видимо, поразить Джину не составляло особого труда, потому что вид у меня был взмыленный и взъерошенный. Вообще-то можно сказать, кулинария – мое призвание, на кухне я себя чувствую как рыба в воде, но еще ни разу не пробовала себя в роли ресторанного повара или официанта. Я разбила уже три тарелки, пролила столько напитков, что и подумать страшно, и с трудом ковыляла по залу: ноги гудели от усталости.
– Здесь всегда так много народу?
– Обычно намного меньше. Сегодня наплыв из-за приезда орнитологов… и из-за тебя. Всем любопытно. – Лук вытащил из двухсекционной фритюрницы сетку для жарки и вывалил на одноразовую тарелку хрустящие, аппетитные картофельные оладьи. На его спине угадывался небольшой горб, похожий на лук для стрельбы. Может, из-за этого Бартелеми и прозвали Луком?
Я быстро посолила оладьи, пока не остыли.
– Это точно.
Я подозревала, что многие придут, чтобы со мной познакомиться, но такого аншлага не ожидала.
Лук кинул на встроенную жарочную поверхность навороченной газовой плиты с шестью конфорками сразу несколько блинчиков. Судя по всему, Зи не пожалела денег на обустройство кухни и оборудовала ее по последнему слову техники.
– Можем закрыться пораньше, если хочешь, – подала голос Джина, и в ее взгляде мелькнула надежда. – Ты же хозяйка. Никто не будет возражать.
Она стоя резала тесто для печенья. Вся мраморная столешница была покрыта слоем муки, да и сама Джина тоже. Белый порошок словно пудрой припорошил ее смуглое лицо и тонкие, прямые брови. Темные с проседью волосы были забраны в пучок.
– Да ничего. Я справлюсь. – По крайней мере, в ближайшие четыре часа.
Джина отряхнула руки.
– Ты очень упорная. Вылитая Зи!
Лук Бартелеми и его жена встретили меня с распростертыми объятиями. Про нас с мамой они знали почти все, а сведениями о себе делились, как будто клали в блюдо специи: по капельке, по щепотке. Мне лишь удалось выяснить, что обоим за пятьдесят и они устроились в кафе сразу после того, как мама покинула Уиклоу. Их обязанности не были четко определены. Как я поняла, Бартелеми работали и за поваров, и за официантов, и за уборщиков, и за садовников, и за кассиров.
Я посмотрела в окно. Листья шелковиц трепетали от ветерка, и казалось, что деревья обмахиваются, спасаясь от жары. С тонких веток свисали неспелые бледно-розовые ягоды. Лук прозвал плоды шелковицы за сходство с ежевикой ее младшими сестрицами. Раньше я никогда их не ела, а пару дней назад попробовала и сморщилась: кислятина! Джина уверяет, что недели через три ягоды созреют. Тогда и можно будет насладиться их приятным вкусом, сладким, но не приторным.
– Зи бы тобой гордилась, если бы увидела, как ты ловко управляешься в кафе. – Джина засияла белозубой улыбкой. Ее речь, напевная и неторопливая, завораживала.
– Спасибо, – поблагодарила я, пытаясь справиться с нахлынувшими чувствами.
Я всегда держалась с окружающими отстраненно, стараясь ни к кому не привязываться, чтобы потом легче было расставаться: мы с мамой все время жили на чемоданах и постоянно переезжали с места на место. Однако Лук и Джина каким-то непостижимым образом всего за неделю очень сблизились со мной. Может, дело в теплом, душевном приеме, который они мне оказали, в их доброте или в том, как терпеливо они учили меня всем премудростям работы в кафе. А может, я отчаянно нуждалась в дружеской поддержке, оставшись одна в незнакомом городе, раздавленная горем и вынужденная заниматься бизнесом, в котором ничего не смыслила. Как бы то ни было, Лук и Джина стали для меня чем-то вроде семьи.