Неру тут же купил себе дюжину экземпляров.
Персис прошла в дальнюю часть магазина и обнаружила, что отец лежит на диване с томом «Истории и археологии». Ноги, страдающие от свищей, покоились на подушках, голову он запрокинул, и изо рта у него стекала струйка слюны. Он тихонько похрапывал, и его грудь беспорядочно вздымалась. Рядом валялось позабытое инвалидное кресло. Персис знала, что отец хорошо наловчился пользоваться этим хитроумным устройством, но все же время от времени он падал на пол, путался в конечностях и сыпал проклятиями.
Она ощутила укол вины.
Разве обязательно быть с ним такой резкой? Говоря откровенно, она слишком мало знала о смерти матери, чтобы кого-то осуждать – тем более отца. Сэм хранил правду глубоко внутри себя и все эти годы оставался глух к мольбам дочери. Чутье подсказывало ей: скудное объяснение, что мать погибла на митинге за независимость, содержало в себе далеко не всю правду. Но каждый раз, когда Персис пыталась узнать подробности, глаза Сэма затуманивались, рот сжимался в узкую линию, он закрывался ото всех, уходил в себя и мог проводить в таком состоянии часы, а иногда и дни напролет.
Родители Персис познакомились на светском приеме. Сэм пробрался туда вместе с другом и на танцполе столкнулся со своей будущей женой. По его словам, это была любовь с первого взгляда. Понимая, что обычных ухаживаний для такой женщины будет недостаточно, Сэм поднялся на сцену и подговорил музыкантов сыграть его любимую мелодию в жанре регтайм. Кроме того, если верить его словам, он тогда превосходно танцевал. Трюк сработал, и вскоре Саназ и Сэм стали парой – к огромному ужасу ее отца, который запретил этот брак. Однако они, нимало не испугавшись, просто сбежали и поженились.
После этого Саназ была немедленно вычеркнута из отцовского завещания.
А когда она умерла, старый Пунавалла стремительно сдал и скоро последовал за дочерью.
Персис жалела, что не знала своего отца, каким он был в те годы. Тогда она могла бы увидеть танец, который покорил сердце ее матери. Наблюдать отца прикованным к инвалидному креслу было почти невыносимо.
Она решила не будить его: он уже не первый раз засыпал в магазине. Книжный был для Сэма убежищем, как и для нее. Единственным, чем отец охотно делился с дочерью, была его любовь к книгам – или, вернее, любовь ее матери к ним. Именно Саназ убедила Сэма заняться этим магазином, и ее страсть разожгла в нем преданность делу, угасшую было после кончины его отца. Мать Персис увлекалась литературным творчеством и воображала себя начинающей писательницей. Опубликовать свою собственную книгу она так и не успела, однако тот факт, что именно за этой звездой она решила следовать, каким-то образом добавлял ей непреходящей загадочности.
Однажды Персис спросила отца, не осталось ли у него что-нибудь из материнских трудов. Он уклонился от ответа – вероятно, потому что желал сохранить их исключительно для себя. В детстве Персис завидовала ему, а став взрослой, поняла: Сэм охотно отдал бы остатки своего покалеченного тела, чтобы вернуть ее мать. Печаль сразила его, как гангрена, но вырвать из груди сердце, чтобы спасти себя, он не мог – именно там, словно муха в янтаре, надежно хранился образ Саназ Вадиа.
Персис наклонилась вперед и нежно поцеловала отца в лоб. Веки его затрепетали, с губ сорвалось какое-то бормотание, и все же он не проснулся. Луч лунного света, сочась через круглое окно, падал на его лысеющую макушку и освещал сеть мелких шрамов: они начали обнажаться, когда у Сэма стали выпадать волосы. Сердце Персис наполнилось смутной печалью. Она знала, что только во сне отец становится самим собой и что, плывя по фантастическим океанам ночи, он снова видится с единственной женщиной, которую любил и которую потерял.
8
2 января 1950 года
В тот день отец был первым, кто показал ей газету с новостями. При этом он скорчил гримасу, но не сказал ни слова. А к тому времени, как Персис прибыла в Малабар-хаус, от новостей уже было никуда не деться. Сет оказался прав: убийство Хэрриота попало прямиком на первую полосу. Персис задавалась вопросом, оставят ли высшие эшелоны это дело команде из Малабар-хауса. И в душе ее загоралась яростная решимость. Это было ее дело, и расставаться с ним без боя она не собиралась.
Прямо на обложке «Таймс оф Индиа» красовалось фото Лабурнум-хауса. Рядом было изображение сэра Джеймса Хэрриота, выступающего за кафедрой. А заголовок гласил:
ВЫСОКОПОСТАВЛЕННЫЙ БРИТАНСКИЙ ДИПЛОМАТ
УБИТ НА НОВОГОДНЕМ БАЛУ