Одним из главных объяснений противоположного подхода в России была нехватка потенциальных замен с точки зрения Путина. Число чиновников и советников, которым он доверял, - его ближний круг - за прошедшие годы значительно сократилось. В результате осталось очень мало людей, которым он позволил бы занять самые высокие посты в органах национальной безопасности.
Не менее сложным был и тот факт, что Путин не смог наложить дисциплинарное взыскание ни на одного высокопоставленного чиновника, такого как Шойгу, Герасимов, Патрушев, Бортников или даже Беседа, не противореча последовательной публичной линии Кремля о том, что "специальная военная операция" идет по плану - киевское наступление достигло своих целей, российские потери были минимальными, "Москва" не была потоплена Украиной, резня в Буче была инсценировкой, украинцы ответственны за зверства в Краматорске и так далее.
Увольнение или судебное преследование высокопоставленного чиновника означало бы признание того, что война не была успешной, а правда никогда не ценилась ни одним правительством в Москве. Хуже того, это было бы расценено как признание слабости и провала, чего Путин никогда не мог допустить. В Москве не признавали, что неспособность или нежелание признать и исправить ошибки - это еще большая слабость, которая приведет к еще большим катастрофам в будущем.
В конце концов, в ошибках "специальной военной операции" был виноват исключительно сам Путин. Именно его система, созданная для того, чтобы удержать его у власти, не подвергая его "неуправляемым" демократическим выборам, привела к плохо спланированной и недостаточно обеспеченной ресурсами войне. Войну, в которой его военные не могли воевать компетентно или эффективно, а его служба безопасности, само существование которой составляло основу его чекистской идентичности, не могла должным образом проконсультировать его относительно рисков и перспектив этой войны.
Роль Путина в этой войне была одним из вопросов, по которым я общался с россиянами после 24 февраля. Когда российские военные оказались в экстремальной ситуации на подступах к Киеву, а Соединенные Штаты и их союзники по НАТО согласованно ввели существенные экономические санкции против России и увеличили поток оружия и военной поддержки Украине, Путин ответил своим возмутительным (хотя и знакомым) бряцанием ядерной саблей. В конце февраля он публично объявил, что приказал Министерству обороны "перевести силы сдерживания российской армии на особый режим боевого дежурства". Он объяснил это тем, что "западные страны не только предпринимают недружественные действия против нашей страны в экономической сфере, но и высшие должностные лица ведущих стран-членов НАТО делают агрессивные заявления в отношении нашей страны".
Соединенные Штаты, которые всегда внимательно следили за состоянием ядерного оружия России, впоследствии заявили, что, судя по всему, никаких изменений в состоянии российского ядерного арсенала не произошло. Более того, использованная Путиным формулировка "особый режим боевого дежурства" не была частью подробной российской доктрины ядерного оружия, которая была пересмотрена и опубликована в подписанном Путиным в июне 2020 года указе "Об основах государственной политики России в области ядерного сдерживания". Таким образом, заявление Путина показалось мне угрозой и блефом, а не существенным военным приказом, причем на тему, которая никогда не должна использоваться в таких целях.
Действительно, заявление Путина было крайне опасным, безответственным и эскалационным, и Белый дом публично назвал его таковым в ходе брифинга, проведенного пресс-секретарем Джен Псаки и генеральным секретарем НАТО Йенсом Столтенбергом. Я передал то же самое сообщение российскому МИДу. Однако правительство США не ограничилось публичными заявлениями и дипломатическими демаршами и 2 марта объявило об отсрочке давно запланированных и плановых испытаний американской межконтинентальной баллистической ракеты Minuteman III, которые должны были обеспечить готовность наших собственных сил ядерного сдерживания. Пентагон мотивировал продление приостановки тем, что Соединенные Штаты и Россия должны "помнить о риске просчета и предпринимать шаги для снижения этого риска". Я скептически относился к тому, что кремлевские лидеры, помешанные на силе, ненавидящие слабость и регулярно прибегающие к откровенному ядерному шантажу, будут иметь в виду что-то похожее на эти достойные чувства.