Второй арестованной американкой стала Бриттни Гринер, звезда WNBA и золотая медалистка Олимпийских игр. 17 февраля 2022 года она была задержана в том же аэропорту, что и Фогель, и по аналогичному обвинению: хранение в багаже одного грамма (даже меньшего количества) гашишного масла, разрешенного по медицинским показаниям. Вопреки закону и практике консульских отношений, русские уведомили посольство США об аресте Гринер лишь спустя несколько недель. Когда мне сообщили об этом, я сразу же понял, что ее дело - это приз для российских спецслужб, поскольку она была популярной американской спортсменкой и олимпийской чемпионкой. Гринер была обвинена в контрабанде наркотиков и хранении каннабиса и оставалась в предварительном заключении в Москве.
В то время как я и мои коллеги в посольстве в Москве были сосредоточены на обращении со всеми несправедливо задержанными в России американцами, переговоры между правительствами США и России - по каналам спецслужб, как того требует ФСБ, - продолжались по поводу возможных сделок по освобождению Пола Уилана и Тревора Рида. В начале апреля 2022 года казалось, что единственная сделка, на которую пойдут русские, - это обмен Рида на Константина Ярошенко, российского летчика, отбывающего двадцатилетний срок в США после того, как в 2011 году он был осужден федеральным судом за крупный сговор с наркотиками. Предложенная сделка не пользовалась популярностью в правительстве США, поскольку в обмен на невинного американца мы освободили бы крупного российского наркоторговца и оставили бы Уилана в России.
Это был трудный выбор, и я рад, что мне не пришлось его делать. У нас были серьезные опасения по поводу здоровья Рида в IK-12, потому что он находился в контакте с заключенным, умершим от туберкулеза, и его не лечили от симптомов болезни, которые у него проявлялись. Как мог президент отказаться от возможности избавить невинного бывшего морского пехотинца от этой предполагаемой опасности? С другой стороны, Министерство юстиции потратило огромные ресурсы, чтобы экстрадировать Ярошенко из Либерии и осудить его за очень серьезное преступление. Более того, освобождение Ярошенко неизбежно подтолкнуло бы русских к беспричинным задержаниям других американцев. И мы оставили бы после себя невинного американца, который находился в заключении дольше, чем Рид.
Во всех энергичных дебатах, в которых я участвовал, никогда не было простого ответа на вопрос о том, следует ли совершить сделку. После того как все аргументы были приведены, вопрос был представлен президенту для принятия решения. Он решил доставить Рида домой и отпустить Ярошенко к русским. Логистика физической передачи, которая должна была состояться в среду, 27 апреля, в Турции, не предполагала участия посольства в Москве. Сделка заключалась в том, что русские должны были доставить Рида в Анкару, где Соединенные Штаты представят Ярошенко для обмена.
Вечером в понедельник, 25 апреля, я только что закончил ужин в своем городском доме, когда мне позвонил один из моих коллег по посольству и попросил вернуться в офис, потому что звонит офицер ФСБ из ИК-12 и хочет поговорить со мной. Я знал, что это должно быть связано с Ридом, но понятия не имел, зачем ФСБ звонит мне. Когда я поговорил с офицером, он сказал, что Рид отказывается подписать документ, необходимый для его освобождения, и что если он будет продолжать отказываться, то обмена пленными не будет.
Я спросил, что это за документ, и сотрудник ФСБ сказал, что это признание того, что Рид совершил преступление, за которое был осужден, - по сути, явка с повинной или признание вины. Я заметил, что с момента ареста Рид постоянно отказывался признать свою вину или подписать признание. Я спросил, сказал ли кто-нибудь Риду, почему его просят подписать этот документ сегодня вечером, и получил отрицательный ответ. Невероятно, - сказал я, - вы не сказали ему, что он должен подписать документ сейчас, чтобы выйти на свободу через два дня? Сотрудник ФСБ снова ответил отрицательно. Я сказал ему, что это бесполезно и не приведет к сделке, которой хотели и его президент, и мой президент. Офицер ФСБ спросил меня, буду ли я разговаривать с Ридом, и я согласился. Он попросил меня подождать, пока меня соединят.
Когда Рид вышел на связь, я спросил, знает ли он, что происходит. Тревор ответил, что нет. Русские без объяснения причин представили ему еще один проект признания, который он всегда отказывался подписывать. Я сказал ему, что они просят его сделать это сейчас, потому что была заключена сделка по его освобождению, которая должна была состояться менее чем через два дня. Он был совершенно не в курсе. Я сказал, что русские ставят его подпись под признанием условием освобождения. Он спросил меня, почему они не сказали ему об этом, и у меня не было ответа. Мы поговорили о том, получат ли русские его подпись под документом, а затем откажутся от сделки. Я сказал ему, что это крайне маловероятно и что, если он подпишет документ, его почти наверняка освободят. Рид сказал, что в этом случае он так и поступит. Он поблагодарил меня, а я пожелал ему удачи и счастливого пути.