В течение следующих двух недель, после многочисленных визитов к разным врачам и различных анализов, Грейс был поставлен диагноз "рак матки". Она не выглядела больной, и, будучи всегда очень сильным и в то же время очень закрытым человеком, не хотела никому рассказывать о том, как она больна. Она собиралась справиться с этим вопросом так же, как успешно справилась с предыдущим раком груди. Мы договорились, что я сообщу руководству Государственного департамента, что мне необходимо остаться в Вашингтоне по медицинским вопросам, связанным с моей женой, и что я не смогу вернуться на свой пост в Москве в течение неопределенного времени. Секретарь и мои коллеги по департаменту, как я и ожидал, отнеслись к этому с пониманием и сказали, чтобы я взял столько времени, сколько мне нужно.
Я боялась за Грейс, но в то же время была очень уверена в ней и считала, что если у кого-то и есть физические и эмоциональные силы, чтобы снова преодолеть рак, то у нее. Одна из моих любимых историй о Грейс относится к тому времени, когда у нее впервые диагностировали рак груди. Ее хирург попробовал провести люмпэктомию, чтобы узнать, сможет ли он избежать мастэктомии (которая в итоге была необходима). Утром я отвез ее в больницу на амбулаторную люмпэктомию, а после обеда привез домой. Через семь дней ей предстоял повторный прием у врача. Она очень быстро восстановилась, выглядела подтянутой и здоровой и уже на шестой день сказала, что ей хочется пробежаться, что она и сделала. На следующий день врач Грейс был поражен ее выздоровлением. Он сказал, что если она продолжит в том же духе, то сможет вернуться к бегу уже через пару недель. "Наверное, мне не стоило вчера выходить на пробежку", - с иронией ответила Грейс. Он посмотрел на нее и сказал: "О, ты одна из тех людей". Она действительно была такой, и я всегда знал, что она такая, что давало мне надежду и уверенность, когда мы вместе противостояли этой новой болезни.
Операция Грейс была назначена на 28 июля, чуть больше чем через месяц после моего возвращения из Москвы, и мы провели этот промежуток времени вместе в нервном ожидании. Она продолжала заниматься адвокатской практикой из нашего дома в Бетесде, а я поддерживал ежедневный контакт с посольством и при необходимости ездил в Госдепартамент для конфиденциальных телефонных переговоров с Элизабет Руд и руководством посольства или для изучения секретных документов.
Мы с Грейс также вместе работали над одним проектом. Несколькими месяцами ранее мы решили купить второй дом, чтобы наслаждаться им после того, как я закончу службу в Москве, а она уйдет на пенсию из юридической практики. Найдя понравившийся нам дом в Вестпорте, штат Коннектикут (ближе к "Метс", чем к "Ред Сокс", но брак - это компромисс), мы часами выбирали мебель и готовились к закрытию сделки по покупке недвижимости в августе.
За несколько недель до операции я отвезла Грейс на все медицинские приемы, а рано утром 28 июля отвезла ее в Мемориальную больницу Сибли в Вашингтоне на осмотр в хирургическое отделение. Я ждал отчета хирурга об операции, которая заняла более четырех часов. Заключение было положительным, но это была серьезная операция, и Грейс проведет в больнице пять дней. Я остался с ней в палате, и, как это было типично для Грейс, она поправилась быстрее, чем ожидали врачи. Ей было больно, но она старалась встать с постели, как только могла. Я была там в качестве ее помощницы. Когда она попросила кофе, я принесла ее любимую марку Starbucks (хотя это и задело мою гордость). Я не удивился, когда ее выписали из больницы на день раньше, 1 августа.
Я купил Грейс инвалидное кресло и подготовил наш дом к ее выздоровлению. Уже через несколько дней она разговаривала по телефону со своими клиентами и коллегами из King & Spalding, большинство из которых не знали, что она восстанавливается после операции по удалению раковой опухоли. Я возил ее на все последующие визиты к врачу. Она чувствовала себя достаточно хорошо, чтобы настоять на том, чтобы я оставил ее и поехал на закрытие сделки по продаже нашего дома в Вестпорте 8 августа. Я отправился в Коннектикут и вернулся обратно на поезде в тот же день. Покупка дома давала нам возможность с нетерпением ждать чего-то, что можно было планировать. Кроме того, нам было о чем поговорить и что наверстать.
Мы обсудили мою работу в качестве посла. Я сказал, что закончил, потому что теперь у меня есть постоянная работа, и это помощь ей. Я сообщил об этом секретарю, который проинформировал президента. Я был рад, но не удивлен тем, что все в правительстве США были чрезвычайно любезны и понимали изменившиеся обстоятельства моей жизни, которые требовали этого шага, несмотря на продолжающуюся войну в Украине. Я сказал своим коллегам по департаменту и посольству, что, если смогу, вернусь в Москву на короткое время, чтобы собрать вещи и завершить дипломатические протоколы, которые обычно сопровождают отъезд аккредитованного посла. Они заверили меня, что было бы хорошо, если бы я мог это сделать, но в этом нет необходимости.