После ухода двух сенаторов, которые меня представили, я сидел в комитете один. Самый примечательный вопрос, заданный мне, прозвучал в самом начале слушаний. Сенатор Менендес спросил, уместно ли президенту США требовать от иностранного правительства расследования в отношении политического оппонента внутри страны. Я ответил: "Не думаю, что это соответствует нашим ценностям". После этого сенатор задал несколько вопросов, касающихся Украины и отзыва посла Йовановича:
МЕНЕНДЕЗ: Что вы знали о теневой политике в отношении Украины, проводимой Руди Джулиани?
Салливан: Весной и летом этого года мне было известно о каком-либо участии г-на Джулиани в кампании против нашего посла в Украине.....
МЕНЕНДЕЗ: Вы знали, что за пределами Госдепартамента есть люди и силы, стремящиеся очернить посла Йовановича? Это верно?
Я был.
МЕНЕНДЕЗ: И добивался ее отстранения. Это правда?
Я был.
А вы знали, что мистер Джулиани был одним из этих людей?
Думаю, так и было. Да.
Меня также специально спросили, почему посол Йованович была отозвана. Как сообщила впоследствии газета New York Times, "давая показания под присягой и на камеру,... г-н Салливан... стал самым высокопоставленным чиновником, который публично подтвердил, что г-жа Йованович служила "восхитительно и достойно". Он также официально заявил, что, по его мнению, мистер Джулиани помогал координировать усилия по ее очернению". Далее "Таймс" отметила, что я сказал комитету, что посол Йованович "не сделала ничего плохого, но президент потерял к ней доверие". [Г-н Салливан добавил, что это прерогатива президента - отзывать дипломатов, которым, по его мнению, он больше не может доверять".
После этих вопросов и ответов оставшаяся часть слушаний была посвящена в большей степени вопросам политики США в отношении России - а таких важных тем было много, например, газопровод "Северный поток-2", контроль над вооружениями и несправедливо задержанные американцы - и в меньшей степени вопросам об Украине и отзыве посла Йовановича. Я заверил комитет, что буду "неустанно противостоять попыткам России вмешиваться в американские выборы, нарушать суверенитет Украины и Грузии и участвовать в злонамеренном поведении, которое снизило наши отношения до такого низкого уровня доверия".
После того как каждый сенатор получил возможность задать мне вопросы, слушания завершились. Грейс, вместе с моей семьей, многими коллегами и друзьями, все это время сидела позади меня. После слушаний мы с ней немного пообщались с теми сенаторами, которые остались до конца. Затем мы с Грейс вышли из зала слушаний, расположенного на четвертом этаже здания сената Дирксена. Как только мы оказались в коридоре, к нам сразу же подошли представители российских государственных СМИ - "Спутник" и Russia Today, - которые хотели взять у нас интервью. Мы вежливо отказались, но заученно улыбнулись друг другу - молчаливое признание того, что наша жизнь вступит в новую фазу, если мне посчастливится быть утвержденным на должность посла.
Освещение слушаний в американских СМИ было фактическим и прямолинейным. Критика не бросалась в глаза, за одним исключением. Бывший мэр Джулиани возразил против моих показаний о том, что он участвовал в "кампании" по смещению посла Йовановича. Он написал в Твиттере: "Номинальный посол не знает, о чем говорит, и не должен строить неверные догадки". Но я ничего не слышал из Белого дома, и секретарь Помпео заверил меня, что у меня не должно быть никаких проблем с самой важной аудиторией (Трампом) в Западном крыле.
Когда слушания остались позади, мне оставалось только ждать голосования в Сенате по моей кандидатуре, которое должно было затянуться из-за праздника Дня благодарения и каникул в Конгрессе. Я был уверен, что меня утвердят, но все еще надеялся на двухпартийное голосование, подобное тому, которое я получил, чтобы стать заместителем госсекретаря. Это было бы важно, но не как личная честь, а как свидетельство того, что российское правительство полностью поддерживает меня в США. В Вашингтоне все реже случалось, что кандидаты на высокие посты получали двухпартийную поддержку, что было признаком нашей поляризованной политики и изменением по сравнению с предыдущими десятилетиями. Когда в 1977 году мой дядя Билл Салливан был утвержден на должность посла США в Иране, Сенат проголосовал за его кандидатуру со счетом 99:1. Дядя Билл позже спросил сенатора, голосовавшего против, в чем заключалось его возражение, и тот ответил, что это была канцелярская ошибка, и он намеревался проголосовать "за". Времена, безусловно, изменились.
Поэтому я испытал облегчение, когда 12 декабря 2019 года я был утвержден сильным двухпартийным голосованием 70-22. Но мой конкурент отметил, что я получил на шестнадцать голосов "против" больше голосов от демократов, чем при предыдущем голосовании по моей кандидатуре на пост заместителя министра. Грейс и Кейт успокоили меня тем, что голосование в Сенате 70-22 за утверждение меня в качестве посла президента Трампа в России во время бурного расследования импичмента, в котором замешана Россия, было успехом, превосходящим все ожидания моих друзей и коллег по Госдепартаменту, которые были возможны в тех обстоятельствах. Я был лично рад, что члены Комитета по международным отношениям - те сенаторы, с которыми я наиболее тесно сотрудничал в течение трех лет - подавляющим большинством голосов поддержали мою кандидатуру.