Перед началом диалога по безопасности я договорился о встрече с заместителем министра иностранных дел один на один. В течение двух предыдущих лет мы с ним периодически общались по телефону, но не встречались лично. Я знал Рябкова по репутации как весьма уважаемого и опытного карьерного дипломата. Будучи заместителем министра иностранных дел России с августа 2008 года, он отвечал, в частности, за двусторонние отношения с Соединенными Штатами и другими странами Северной и Южной Америки, а также за вопросы нераспространения и контроля над вооружениями.
Мы с Рябковым обменялись любезностями и решили, что нам важно узнать друг друга получше. Я не сказал ему, что заинтересован в том, чтобы стать следующим послом США в России, и что моя кандидатура находится на рассмотрении в Белом доме. Однако я знал, что если - как я надеялся и ожидал - я стану послом США в Москве, то будет моим основным контактным лицом с российским правительством. (Министры иностранных дел, как правило, оставляют на усмотрение своих заместителей встречи с послами и другими официальными лицами, занимающими более низкие позиции в правительственной иерархии).
Судя по всему, лучшего собеседника с российской стороны я и не мог ожидать. Рябков был точно моего возраста и имел внушительную фигуру. Он носил очки и имел полную голову седых волос, выглядя на все сто процентов как опытный российский дипломат, которым он и был. Сергей был очень умен, у него было хорошее чувство юмора, а его английский был безупречен. Но больше, чем признательность, я чувствовал к нему настоящую близость. Я чувствовал к нему то же самое, что и бывший премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер, которая однажды призналась, что почувствовала себя после встречи с Горбачевым в декабре 1984 года: "Мне нравится мистер Горбачев. Мы можем вести дела вместе". Мне нравился Рябков, и я думал, что смогу с ним работать.
Чтобы проверить эту гипотезу, мне нужно было обсудить с Рябковым один важный вопрос, прежде чем мы отправимся в большой конференц-зал, расположенный в конце коридора, чтобы начать диалог о безопасности: дело Пола Н. Уилана, бывшего морского пехотинца США из Детройта, штат Мичиган, который был арестован сотрудниками ФСБ в Москве 28 декабря 2018 года во время посещения свадьбы друга. Русские обвинили Уилана в шпионаже. Позже, в августе 2019 года, через месяц после моей встречи с Рябковым, будет арестован Тревор Рид, который станет следующим громким, несправедливо задержанным американцем. Но в июле 2019 года дело Уилана было самым ярким примером этой проблемы, которая, к сожалению, продолжала расти в последующие годы.
Я сказал Рябкову, что, как наверняка известно ФСБ, Уилан не был шпионом Соединенных Штатов или кого-либо из наших союзников, и добавил, что его арест станет серьезным препятствием для улучшения отношений между Россией и США. Рябков ответил, что ни он, ни кто-либо другой в российском правительстве не будет говорить о деле Уилана или возможных условиях его освобождения до тех пор, пока российская система уголовного правосудия не отработает свой срок, что может занять некоторое время. Я спросил, почему российское правительство хочет отложить обсуждение этого вопроса, когда ФСБ может передать дело Уилана в суд и добиться обвинительного приговора, когда захочет, уже завтра. Даже еще не работая послом в России, я знал, что в стране нет независимой судебной системы. Но Рябков ответил, что я должен уважать российскую систему, поэтому я не стал настаивать на этом. Очевидно, что он не был уполномочен говорить об этом деле, и в любом случае нам нужно было воссоединиться с нашими делегациями, чтобы начать разговор о стратегической безопасности и ядерном оружии.
Этот диалог по стратегической безопасности был особенно важен, поскольку менее чем через два года истекал срок действия нового договора СНВ, который устанавливал ограничения на стратегические ядерные вооружения и системы доставки США и России. Тематика нашей дискуссии была открытой, включая такие темы, как противоспутниковое оружие и кибербезопасность. Этот диалог был лишь первым шагом в длительных переговорах, которые, как я ожидаю, приведут не только к продлению нового договора СНВ, но и к обсуждению новых передовых технологий, таких как искусственный интеллект, в будущем.
Еще одним геополитическим вопросом, который я поднял перед российской делегацией, было включение Китайской Народной Республики (КНР) в наши будущие дискуссии по контролю над вооружениями. Это была важная тема для Соединенных Штатов, да и для России тоже, учитывая программу Народно-освободительной армии (НОАК) по существенному расширению ядерного арсенала КНР. Президент Трамп лично интересовался этим вопросом и периодически поднимал его. Его интерес к контролю над ядерными вооружениями был вызван ошеломляющими расходами на поддержание и модернизацию ядерного оружия и триады бомбардировщиков, баллистических ракет и подводных лодок нашей страны, как было рекомендовано в обзоре ядерного потенциала под руководством СНБ, в котором я участвовал в начале своей службы в качестве заместителя секретаря. Президент совершенно справедливо хотел, чтобы КНР и ее растущий ядерный арсенал были включены не только в наши собственные стратегические расчеты, но и в прямые обсуждения с нами и русскими, чтобы ограничить риск ядерной войны и, вместе с ним, огромные расходы на ядерное сдерживание - деньги, которые можно было бы потратить на любые более полезные цели.