В некоторых новостях, освещавших в то время вопросы контроля над вооружениями, предложение администрации Трампа было неверно истолковано как попытка включить КНР в новый договор СНВ, что никогда не предлагалось и не рассматривалось. Новый договор СНВ - это двустороннее соглашение между Соединенными Штатами и Россией, разработанное с учетом наших ядерных арсеналов. Предложение, которое я выдвинул в Женеве, заключалось в том, чтобы включить КНР в переговоры о будущем, в том числе о том, что последует за новым договором СНВ или дополнит его, срок действия которого по его условиям истекает в 2026 году, даже если к началу 2021 года будет достигнута договоренность о его полном продлении на пять лет. Пять или семь лет в контексте переговоров по контролю над вооружениями - это короткий период времени, поэтому я считал, что нам необходимо начать работу по включению КНР в любой новый договор.
Хотя я привел, как мне казалось, убедительные аргументы в пользу того, что включение КНР в будущие дискуссии по контролю над вооружениями отвечает интересам США и России, негативная реакция российской стороны не была неожиданной, учитывая улучшение отношений России с КНР, которая не заинтересована в контроле над вооружениями. Заместитель министра иностранных дел Рябков заявил, что Россия не возражает против включения КНР в будущие переговоры, но сама КНР не заинтересована в участии. Кроме того, он сказал, что Россия не будет обсуждать этот вопрос с КНР или пытаться каким-либо образом убедить КНР принять участие в будущих переговорах. Я ответил, что программа ядерного вооружения КНР - это проблема для обеих наших стран, которую нам придется решать, и лучше сделать это раньше, чем позже. Но российская делегация не была заинтересована в дальнейшем обсуждении этой темы.
Еще один вопрос, который я поднял в ходе диалога по безопасности, касался огромного запаса нестратегического ядерного оружия России. Российские тактические ядерные вооружения не подпадали под действие нового договора СНВ, который ограничивал только количество развернутых стратегических ядерных боеголовок у каждой страны. Кроме того, Россия уже грубо нарушила Договор о ядерных силах средней дальности, который запрещал ракеты наземного базирования "средней дальности" (от 310 до 3420 миль), развернув крылатую ракету "Новатор 9М729", которая превышала установленные критерии дальности. В результате российского нарушения Соединенные Штаты приостановили свое участие в Договоре о СНВ 1 февраля 2019 года и планировали официально выйти из него 2 августа 2019 года.
Мои вопросы о нестратегическом ядерном оружии России были связаны с развитием российской военной доктрины "гибридной" войны или войны "нового поколения", особенно в рамках подготовки к потенциальному конфликту в Восточной Европе или бывших республиках Советского Союза, которые Россия считает частью своей исключительной сферы влияния. Столкнувшись с несоответствием в обычных вооруженных силах в любом конфликте с НАТО сейчас или в ближайшем будущем - в отличие от эпохи холодной войны, когда Красная армия и Варшавский договор обычно имели преимущество в обычных силах в Евразии, - русские стремились объединить политические, экономические, кибернетические и информационные инструменты, чтобы компенсировать этот недостаток.
Ключевой элемент нового видения войны Россией предполагал использование ядерного оружия или, по крайней мере, угрозу ядерной войны. Действительно, среди руководства НАТО росло беспокойство по поводу того, что российские военные снизили порог применения ядерного оружия. В соответствии с так называемой доктриной эскалации и деэскалации, или сценарием, русские могли бы нанести ограниченный ядерный удар в начале обычного конфликта, чтобы заставить противника отступить под угрозой более масштабной, катастрофической ядерной войны. Успех этой стратегии зависел, по словам эксперта по контролю над вооружениями Ульриха Кюна из Фонда Карнеги за международный мир, от: (1) двусмысленной ядерной доктрины; (2) непрозрачности и несоблюдения соглашений по контролю над вооружениями; (3) постоянных ядерных угроз и актов сигнализации".