Когда я прибыл в международный аэропорт Шереметьево в Москве, меня встретили представители Министерства иностранных дел России и несколько моих новых коллег из посольства в Москве. Это была очень долгая поездка с пересадкой в Амстердаме (прямых рейсов в Москву из Вашингтона не было), и я провел ее наедине со своими мыслями, обдумывая свои планы и приоритеты на посту посла. Талантливый пресс-секретарь посольства Ребекка Росс, которая впоследствии будет руководить моим общением с российскими СМИ, возглавила команду посольства, встречавшую меня в аэропорту.
Пока Ребекка делала фотографии, чтобы задокументировать и прорекламировать мое прибытие, она пыталась уверить меня, что я не выгляжу таким усталым и изможденным, каким себя чувствовал. Мы ехали к резиденции посла, Спасо-Хаусу, холодной московской ночью, но город был залит светом и сверкал украшениями после недавнего празднования Рождества и Нового года. Город сильно отличался от мрачной советской столицы, которую мы с Грейс впервые посетили тридцать лет назад и которая даже в разгар летнего дня казалась темной и унылой. То, что город так сильно изменился, вселяло в меня искру надежды, хотя и сопровождалось разочарованием, что Грейс не было со мной. Она и наш сын Джек должны были приехать на следующий день.
Когда я ступил на российскую землю, у меня уже была солидная база по всем важным вопросам политики, полученная в ходе встреч с высокопоставленными российскими чиновниками в качестве заместителя министра. Я также хорошо представлял себе, как русские будут относиться ко мне: уважительно, но без признаков того, что они хотят вести серьезные переговоры или искать компромисс по любому вопросу, большому или малому. Как я часто говорил в бытность мою послом, с русскими никогда ничего не бывает просто - это не столь красноречивое замечание, как у Кеннана, но столь же верное. Однако степень сложности не освобождала меня от обязанности продолжать пытаться найти те редкие вопросы, по которым мы могли бы достичь определенного прогресса, и, как минимум, всегда ревностно защищать интересы Соединенных Штатов и их граждан.
Через несколько дней после прибытия я начал серию встреч в Министерстве иностранных дел и Кремле. Первым делом я вручил свои полномочия посла, подписанные президентом Трампом, заместителю министра иностранных дел Рябкову, что я и сделал 20 января 2020 года. Взамен я получил удостоверение личности (по-русски - картуз), выданное министерством, которое идентифицировало меня как посла США, имеющего право на дипломатический иммунитет, что было немаловажно, учитывая наши неспокойные отношения. Я имел право вести дела с российским правительством в качестве посла от имени Соединенных Штатов и мог жить в России с полной уверенностью, что меня не арестуют или не подвергнут какому-либо другому российскому судебному процессу - ведь русские сами полагаются на дипломатический иммунитет во всем мире, в том числе и в Соединенных Штатах. Они могли выслать меня, если бы захотели, но не могли арестовать. Тем не менее я тщательно следил за тем, чтобы моя карточка была со мной, куда бы я ни поехал в России.
С новой печатью я назначал встречи, чтобы представить себя другим заместителям министров иностранных дел в МИДе - или чтобы догнать их, в случае с Рябковым и Сыромолотовым. На очередной встрече с Рябковым, состоявшейся 27 января, я пошутил, что, какими бы ни были разрывы между Соединенными Штатами и Россией в области контроля над вооружениями, политики, экономики или в любой другой сфере, у русских есть одно неоспоримое преимущество перед США: десять заместителей министров иностранных дел против одного (по крайней мере, когда я занимал пост) заместителя госсекретаря. Во время нашей встречи мы с Рябковым обсуждали вопросы Арктики - огромной географической области, представляющей взаимный интерес для обеих стран. Русские стремились продвигать так называемый Северный морской путь - судоходный маршрут через Арктику, который в условиях потепления климата будет короче традиционных маршрутов между Азией и Европой. Соединенные Штаты были обеспокоены недавними военными действиями и разработками России в Арктике.
Одним из других заместителей министра иностранных дел, с которым я встречался, был Михаил Богданов, который занимался Ближним Востоком. На нашей первой встрече 28 января мы обсудили Сирию, где поддержка Россией жестокого режима Асада была постоянной проблемой, и Ливию, где конфликт между соперничающими правительствами и их ополченцами был усугублен Россией и вмешательством (на тот момент еще не признанного) военного подрядчика российского правительства, известного как "Группа Вагнера", возглавляемая Евгением Пригожиным.