Я сказал своим коллегам, что мы будем настаивать на взаимности, которую русские всегда говорили, что хотят, но не хотели видеть в реальности. Настаивать на взаимности было важно не только с точки зрения здравого смысла (я ссылался на Золотое правило: "Поступай с другими..."), но и с точки зрения морали, чтобы каждый сотрудник миссии США знал, что посол отстаивает интересы каждого из них, а также Соединенных Штатов. Например, в МИД России действовали отличные от Госдепартамента правила относительно срока действия дипломатической визы и сохранения дипломатического иммунитета после истечения срока действия визы. В США российский дипломат с просроченной визой сохранял иммунитет, в то время как американский дипломат в аналогичной ситуации в России не имел его и подлежал аресту. Это имело практические негативные последствия для работы посольства в Москве. По крайней мере в одном случае нам пришлось ограничить пребывание сотрудника на территории комплекса до тех пор, пока его виза не была продлена, а продление визы было необоснованно задержано МИДом на много дней. Я бы не стал мириться с подобной асимметрией.
Как посол, я бы также неукоснительно применял наши правила и налагал дисциплинарные взыскания на персонал там, где это было оправдано. У нас в американской миссии было правило, согласно которому любой, кто садился за руль в нетрезвом виде, немедленно отправлялся домой, независимо от того, знало ли об этом российское правительство или нет. Русские в США, напротив, придерживались более гибкого подхода. В одном случае российский дипломат, аккредитованный при ООН, был арестован за вождение в нетрезвом виде в штате Вашингтон, неподалеку от военно-морской базы Китсап, где расположены крупные и важные объекты американских вооруженных сил. Я так и не узнал, почему мы позволили российскому "дипломату", назначенному при ООН в Нью-Йорке, проехать через всю страну в Вашингтон после того, как русские уже нарушили (препятствуя поездкам американских дипломатов в Россию) так называемое Соглашение об открытых землях от 1992 года, которое либерализовало правила поездок для американских и российских дипломатов.
Еще большее разочарование вызвал отказ российского МИДа отправить своего пьяного водителя домой. Они сказали, что его лишат прав на вождение в Соединенных Штатах. По моей просьбе Госдепартамент сказал, что нет, его либо отправят домой русские, либо объявят персоной нон грата в США, что означало, что он должен уехать, иначе его будут преследовать. Русские заставили нас объявить своего дипломата персоной нон грата, а затем в отместку выслали одного из наших дипломатов. Таковы были взаимоотношения с российским МИДом, но я знал, что нам нужно практиковать то, что мы проповедуем, чтобы русские воспринимали нас всерьез. Все, что меньше, было бы признаком слабости и жестоко использовалось бы ими, что сделало бы миссию США менее безопасной и успешной.
Я дал понять, что американские дипломаты в России не будут молча терпеть наши удары - даже если это будет означать безобразную конфронтацию с русскими из-за действий, направленных против нашей миссии или персонала. Чтобы подчеркнуть суть и поднять настроение на посту, я дал этой политике несекретное название и назвал ее "Операция "Твистед Систер"", что у многих американцев, по крайней мере моего поколения, ассоциируется с хитом группы 1984 года "We're Not Going to Take It". Мы с коллегами посмеивались над тем, сколько времени понадобится ФСБ (которая тщательно следила за всем, что мы говорили и делали в несекретных зонах посольства), чтобы понять, что означают наши ссылки на OTS и Twisted Sister. Консенсус не заставил себя ждать. (Я также знал, что секретарь Помпео - поклонник музыки в стиле хэви-метал, и это название не помешает, если мне когда-нибудь придется отстаивать перед ним свой подход). Членам политического отдела посольства, возглавляемого Тимом Ричардсоном и его заместителем Сонатой Коултер, так понравилось название и то, что оно означало американскую решимость, что в декабре они подарили мне на Рождество футболку Twisted Sister с автографами каждого члена отдела. Следующие два года я с гордостью носил ее в своем кабинете.
Во-вторых, помимо взаимодействия с русскими, я должен был стать главным адвокатом и посредником миссии в отношениях с Вашингтоном, чтобы американские чиновники - как в исполнительной власти, так и в Конгрессе - и американская общественность понимали, что именно происходит в России и в нашем посольстве и консульствах. Благодаря тому, что в последнее время я занимал видное место в администрации, у меня был более легкий доступ ко многим высокопоставленным чиновникам, чем у другого посла. Это было бы важно, когда мне понадобилась бы поддержка в проведении более жесткой политики взаимности с русскими.