Одну секунду, показавшуюся бесконечно долгой и мучительной, четырехугольник двери в полутемный коридор оставался пустым, но в следующую минуту, мерно шагая, вступили в зал два полисмена и тотчас стали по обе стороны двери. А за ними показался "он"…
Все взгляды устремились на него; если бы вместо человека это оказалось бы самым невероятно фантастическим существом, никто не удивился бы.
Это был молодой человек, очень большого роста, казавшийся еще больше оттого, что он был в одном белье, а вокруг были люди в черных сюртуках.
С этого момента Френч уже не мог отвести от него глаз. Острое, непреодолимое любопытство приковало его к этому молодому, довольно простому, рыжеватому лицу. Ему было мучительно неловко смотреть, но в то же время не было сил оторваться ни на миг и казалось совершенно невозможным пропустить хотя бы одно выражение на этом лице, которое вот живо, а сейчас будет мертво.
Преступник вошел бодро, крупными шагами, исподлобья глядя вперед. В самых дверях он на секунду как бы замялся.
"Вот, вот…" — с замиранием сердца и жгучим любопытным желанием, чтобы это было именно «вот», пронеслось в голове Френча.
Но преступник справился и шагнул в зал. На мгновение он скользнул каким-то странным, как бы ожидающим и ищущим взглядом по лицам присяжных. И когда взгляд его встретился с глазами Френча, тому показалось, что в маленьких глазах преступника мелькнуло что-то особенное. В это мгновение Френч вспомнил, что ведь и он подал голос за смертную казнь, и взгляд его, не выдержав взгляда преступника, быстро опустился. Холод прошел по всему телу.
Наступило короткое молчание. Все формальности были исполнены и оставалось одно — казнить. Убить.
И в эту самую минуту у всех появилось одно ощущение, что совершенно невероятно, чтобы все эти двадцать человек в черных сюртуках и блестящих цилиндрах убили этого одного, живого, простого человека, смотрящего на всех них сознательными живыми глазами.
Казалось, что еще одно мгновение — и произойдет что-то ужасное, но это мгновение прошло. И то, что произошло потом до момента казни, было удивительно просто, и даже немного не к месту просто.
Два помощника палача вежливо взяли преступника под руки, повели и посадили в кресло. Он сел покорно, поправился и оглянулся с непонятным выражением. Вокруг засуетились. Белые ремни ловко и прочно стали охватывать его руки и ноги, точно заботясь о его же удобстве. Черные спины помощников палача заслонили преступника, и когда, через минуту, они раздвинулись, Френч увидел неожиданно изменившуюся фигуру. Она стала тоньше и вся поделилась ремнями на вздувшиеся пузыри белья и тонкие глубокие перехваты.
Очевидно, преступник не мог двигаться теперь, не мог даже повернуть головы, но глаза его быстро и странно вращались, как будто он хотел все осмотреть, поскорее запомнить или как будто он чего-то искал.
Френч увидел сзади преступника две руки, но не заметил, чьи они. Эти две руки в черных рукавах подняли над головой преступника какой-то странный круглый металлический шлем и аккуратно, ловко и быстро надвинули его по самую шею. В последний раз Френч увидел взгляд быстро вращающихся глаз, остановившихся на нем, и человек исчез.
В кресле сидело что-то, только похожее на человека в костюме водолаза, но странно неподвижное, как будто лишенное внутреннего содержания, непонятно смешное и странное, как будто забинтованное с головы до ног.
Френч понял, что наступил последний момент и что именно сейчас и должно произойти то, что совершенно невозможно наблюдать, омерзительное, невероятное, ужасное. Он закрыл глаза.
В охватившем его мраке, сквозь физическую тошноту, дрожь я дурноту, он слышал какое-то движение, легкий звук, глухой голос, что-то сказавший, и наступило молчание.
С диким ужасом и диким любопытством Френч широко открыл глаза.
Посреди зала одиноко стояло странное кресло, с белой, изуродованной перехватами ремней фигурой. Вокруг него было пусто.
И с ужасом Френч увидел, что все это на первый взгляд неподвижное тело судорожно дрожит и бьется. Движения были неуловимо мелки, но по втянувшимся ремням и судорожности дрожи было понятно, что усилия громадны, что происходит нечто невообразимо ужасное.
— Довольно! — негромко сказал кто-то сбоку.
За ширмочкой, поставленной в углу, послышалось движение. Тело продолжало дрожать.
Поднялась страшная суета. Все сдвинулись со своих мест. Со всех сторон послышались точно в бреду короткие вопросы, выкрики. Кто-то подбежал к ширме.