Юля разбирала бесконечную партию бумаг, связанных с проектом, когда к ней в кабинет вошёл Тимофей, приобнял девушку за плечи и шепнул в ухо:
— Готова?
— Сводка будет готова, как и обещала, завтра к утру, — девушка ответила, не отрываясь от очередной бумаги, в которой делала пометки карандашом.
— Так я и знал, что забыла. И не собралась, конечно.
— Куда? — Юля подняла голову и уткнулась в насмешливый взгляд.
— В отпуск. И не говори, что у кого-то куча дел. Считай меня самодуром-начальником, который насильно выгнал тебя отдыхать. Я так и знал, что ты забудешь. Последний экзамен я сдал полтора часа назад, так что дальше у меня каникулы. Которые мы совмещаем с отпуском. А что? Полгода прошло, так что даже по старому советскому КЗОТу имеем право. Вещи горничная тебе собрала, всё уже в самолёте. Машина ждёт.
Не дожидаясь возражений, Тимофей вытащил девушку с рабочего места и повёл за собой. Машина стояла в гараже, одеваться не пришлось — подвели, открыли дверцу и беспардонно пихнули в салон, так что Юля растерялась. Лишь оказавшись в салоне, расстроено подумала, что к пистолету всего один запасной магазин, а если собирала вещи за неё Олеся, про боеприпасы наверняка не подумала. Тут же пришла следующая мысль, что отчёт остался недоделан, а послезавтра у неё назначена встреча. Девушка открыла рот протестовать, но автомобиль уже выехал на улицу.
Зимой Москва выглядела совсем иначе, чем летом. После ночного снегопада — белая, нарядная и как-то очень уютная. Повсюду гирлянды, ёлки и реклама, оставшиеся от празднования Рождества. Пешеходы, которых Юля видела из окна, были похожи на пухлых снеговиков, так много на них было надето тёплой одежды — морозы всю неделю стояли под сорок градусов. Автобусы грустно глядели промёрзшими стёклами и медленно тащились сквозь заносы снега, который не успела убрать техника. Впрочем, городские картины радовали глаз недолго: машина выбралась на шоссе и понеслась, насколько Юля могла понять, в сторону личного аэродрома семьи Конного.
— Так куда мы? Ты сказал самолёт? Море, тропические острова и как ещё у вас принято отдыхать?
— Интереснее, — загадочно улыбнулся Тимофей.
Стоило занять кресла, как под крылом побежала взлётная полоса, земля ушла вниз, а вокруг самолёта появились многочисленные, подернутые дымкой прозрачно-белые сплетения. Казалось, они словно растянуты во всех направлениях: горизонтальном, наклонном, перпендикулярном и даже по спирали, а солнечные лучи, по мере того как машина поднималась всё выше и выше, поочерёдно зажигали сначала одно, потом другое плетение. Но вот на небе остались одни только голубые, прозрачно-голубые и синеватые тона, а земной пейзаж возродился то в сочетаниях белого и голубого заслона облаков, то внезапно молочно-белая земля вдруг становилась бело-чёрной и бело-серой от полей, домов и дорог, бело-зелёной там, где под крылом мелькало хвойное лесное море. То попадалась заледенелая река, петляющая по низинам такими извилинами, как будто природа колебалась, какой же выбрать для неё путь. Самолёт, если Юля правильно прикинула, с какой стороны должно быть солнце в этот час, летел куда-то в северо-восточном направлении.
Приземлились они на таком же частном аэродроме, совсем небольшом. В конце взлётной полосы — ангар, склад, непонятные хозяйственно-административные постройки. Из людей видно единственного часового в будке возле ангара: в тулупе он выглядел огромным, широким, а карабин на его плече казался тоненьким как соломинка. Однако попробуй-ка, сунься! Впрочем, стоило спуститься по трапу, как из-за зданий немедленно выехали две машины. Через полчаса по заснеженной трассе машины остановились возле небольшого здания дорожного мотеля, сложенного из толстенных брёвен. Сопровождающий Тимофея и Юлю слуга вытащил чемоданы с вещами и понёс внутрь, следом выбрались на улицу пассажиры.
Стоило переступить порог мотеля, как Юля замерла от удивления. Небольшая комната с конторкой, за которой стоял краснолицый усатый полный дядька в не застёгнутом армяке, и раздувал пыхтевший паром пузатый блестящий медью самовар. Тот дрожал, гудел, и густой пар его, как облако, поднимался к бревенчатому потолку. Дядька за конторкой ненадолго отвлёкся от своего занятия, дал ключи, слуга помог донести вещи до комнаты и исчез. Юля недоверчиво пощупала стены, отодвинула ситцевую занавеску, выглянула за окно, где синела в вечерних сумерках тайга.