Может, все дело в Майкле? Ведь всего за одну ночь его статус изменился от «отшельника-музыканта» до «очень сексуального вампира», а Моника всегда была поклонницей тех, кто имел клыки.
— Ты хочешь поговорить с Майклом?
— С какой стати? — удивилась гостья. — Разве он станет ходить с нами по магазинам?
— А-а… — только и сумела ответить Клер.
— Шопинг — это своего рода терапия, а потом мы могли бы позаниматься. Неплохо бы заглянуть и в новое кафе, не во «Встречу», конечно. «Встреча» — это прошлый век. И мне вовсе не хочется все время торчать на глазах у Оливера, он и без того меня достал — теперь, когда взял на себя защиту нашей семьи. Во все лезет, даже проверяет мои оценки, представляешь?
— Я…
— Давай спасай мою жизнь. Мне позарез нужна помощь в экономике, а эти две такие тупицы. — Моника пренебрежительно махнула рукой в сторону своих лучших подруг. — Серьезно, пойдем с нами, пожалуйста. Ты такая умная… мне это может пригодиться. Думаю, нам стоит получше узнать друг друга — учитывая, как изменилась ситуация.
Клер открыла рот и закрыла его, так и не сказав ни слова. Две последние встречи с Моникой протекали так: Клер лежала на полу фургона, где ее избивали и запугивали.
— Понимаю, это звучит грубо… — в конце концов ухитрилась произнести она, — но… какого черта ты все это говоришь?
Моника вздохнула, приняв сокрушенный вид, — поистине удивительное зрелище!
— Я понимаю, о чем ты думаешь. Да, я вела себя с тобой как последняя сука и причинила много неприятностей. Мне очень жаль.
Джина и Дженнифер, ее неизменный греческий хор, закивали, шепотом повторяя: «Очень жаль».
— Но теперь все в прошлом, идет? Прощено и забыто?
Эти слова еще больше озадачили Клер.
— Но почему ты так себя ведешь?
Моника поджала напомаженные губы, наклонилась вперед и заговорила доверительным тоном, почти шепотом:
— Ну… дело не в том, что я повредила голову, а потом проснулась и решила, что ты крутая. Просто теперь ты на самом деле другая. Я могу помочь, познакомить с нужными людьми.
— Шутишь? В каком смысле — другая?
Моника наклонилась еще ближе.
— Ты подписала контракт.
Значит, дело не в Майкле. Положение Клер изменило то, что теперь она сделалась человеком Амелии.
Ужас какой!
— Доверься мне, — продолжала Моника. — Тебе нужен кто-то, кто поможет сориентироваться.
Если бы кроме Моники на свете остался только Джек-потрошитель, Клер скорее предпочла бы его.
— Прости, — сказала она. — Сегодня я занята. Но… спасибо. Может, как-нибудь в другой раз.
И захлопнула дверь перед изумленным лицом гостьи. А обернувшись, подскочила от неожиданности — прямо у нее за спиной стоял Шейн и глядел на Клер так, словно видел впервые.
— Спасибо? — повторил он. — Ты благодаришь эту суку? За что? За то, что она избивала тебя и даже пыталась убить? За то, что погубила мою сестру? Господи! Сначала Майкл, теперь ты. Я не узнаю вас.
И, как это было ему свойственно, высказавшись, он просто повернулся и ушел. Тяжелые шаги протопали по гостиной, по лестнице, а потом наверху хлопнула дверь.
— Эй! — закричала она вслед. — Это простая вежливость!
2
— Ну и что за история с Моникой? — спросила Ева, когда везла Клер в университет. — Я бы сказала, что теперь тебе следует остерегаться ее даже больше, чем раньше.
— Мне показалось, она говорит искренне. Ведь ей не так-то легко признать себя неправой.
Ева бросила на Клер свой фирменный взгляд, впечатление от которого усиливал мертвенно-бледный макияж, безупречно подведенные глаза и губы цвета темной черешни.
— В мире Моники дружить — означает делать то, что пожелает Моника, и тогда, когда она пожелает. У меня не получается вообразить тебя одной из ее безмозглых подпевал.
— Нет! Я не говорила, что собираюсь дружить с ней, просто… Ты же спросила, и я ответила. — Клер с упрямым видом скрестила на груди руки и откинулась на спинку сиденья древнего «кадиллака». — Она мне не подруга! Моя подруга — ты.
— Значит, если Моника подсядет к тебе во время занятий, ты встанешь и уйдешь? Не верю — ты слишком хорошо воспитана. Не успеешь оглянуться, как начнешь повсюду таскаться с ними, а потом и сочувствовать этим тварям. Станешь рассказывать мне, что Моника не такая уж плохая, просто ее, бедняжку, никто не понимает. А потом не успеешь оглянуться, как вы станете заплетать друг другу косички и хихикать над парнями.