Паре развернулся на пятках и двинулся следом за обоими неграми, направляясь на север, где на рю Эскарфэ была устроена карантинная зона. Негры несли больную девочку туда. Там, как и всех остальных, девочку поместят в отдельную комнату.
Бринк тоже бросился вдогонку за этой процессией. Он бежал, и мешок хлопал его по бедру. Было слышно, как внутри звенят ампулы.
Бринк старался дышать ртом, лишь бы не вдыхать вонь рю Эскарфэ, которая, казалось, исходила здесь от каждого дома, — смесь запахов сухого навоза, солоноватого запаха моря, жаровен, на которых жарили кур и арахис. Жареным арахисом несло отовсюду. Ощущение было такое, будто город населен исключительно торговцами жареным арахисом.
— Салам алейкум, месье Бринк. Что у вас есть для меня? — спросил Диань. Говорил он по-французски, однако с певучим местным акцентом. Диань чиркнул спичкой и закурил. Бринк вдохнул сигаретный дым и пожалел о том, что бросил курить.
Но еще больше ему хотелось задать собственный вопрос — как там девочка? Диань только что вышел из дома с высокими окнами, над дверью которого небольшими буквами от руки было написано «Карантин».
Девочка была в этом доме. Однако разговор имел свой ритм, некую учтивость, которой ему еще только предстояло научиться, поэтому он предпочитал отвечать, а не спрашивать.
— Алейкум салам, месье Диань. Пенициллин, как и раньше. И кое-что новое, — ответил Бринк по-французски и, сняв с плеча рюкзак, отстегнул крышку.
Диань подвинулся ближе.
— Что это? — спросил он.
Порывшись в рюкзаке, Бринк вытащил наружу флакон размером не больше большого пальца.
— Противочумная вакцина.
Диань прислонился спиной к стене.
— Никакой чумы не будет, — произнес он.
— Неправда, она уже здесь, в городе, и вы сами это прекрасно знаете. Через несколько дней вы будете умолять меня поделиться с вами моим препаратом, — заявил Бринк. Он снял с головы фуражку, вытер ее краем со лба пот и вновь надел.
— Врачи иного мнения. Это вам не четырнадцатый год. Ну а если они ошибаются, что ж, нам не раз приходилось иметь дело со вспышками чумы, переживем и очередную. Паре утверждает, что институт предоставит медикаменты, более того, не попросит с нас за это ни франка. Я не могу продавать людям то, что они могут получить бесплатно.
Бринк не впервые слышал такие речи — мол, Пастеровский институт разрабатывает вакцину против бубонной чумы. Этим там занимались еще во время мировой войны, но даже если французы и сумели добиться каких-то успехов, пройдут недели, прежде чем они смогут наладить массовое производство.
— К тому моменту, когда ваш институт выдаст новый препарат, вы тут все заболеете, — ответил Бринк. — Скажите своим клиентам, что они должны начать принимать вакцину за три недели до начала новой вспышки. Три недели. Я бы рекомендовал начать делать это уже сегодня. Вы им так и скажите.
Бринк мысленно отсчитал дни. Он сам получил полкубика армейской вакцины три месяца назад, до того, как взошел на борт военного транспорта в Портсмуте. Нет, конечно, защитить от легочной формы вакцина бессильна, она была эффективна лишь против бубонной — то есть той формы, переносчиками которой были блохи.
Диань придвинул лицо к флакону в руках у Бринка, словно хотел как можно лучше разглядеть в темноте его содержимое.
— Думаю, это вам не помешает, — негромко произнес Бринк и дотронулся до прохладной штукатурки. Внутри находилась его девочка.
— И что еще нового вы мне поведаете?
— Ничего. Пенициллин, как обычно, — ответил Бринк. Он с предельной осторожностью раздавал свою коллекцию крошечных флаконов с пенициллином, привезенную из Англии, зная, что в таком месте, как Дакар, за этот препарат он купит любую необходимую ему информацию даже быстрее, чем за доллары.
Диань чиркнул новой спичкой и поднес ее к горловине холщового мешка, пытаясь разглядеть его содержимое — пеструю груду коричневых, зеленых и прозрачных пузырьков. В мешке было сорок доз вакцины, один флакон сульфадиазина, в котором сто таблеток препарата, и десять флаконов пенициллина. На черном рынке сульфадиазин шел по двадцать франков — нет, не за пузырек, а всего за две таблетки, пенициллин стоил в десять раз дороже, причем всего за один укол. Что касается вакцины — Бринк не знал, сколько предложит ему Диань, и, сказать по правде, ему было все равно.
— И сколько тут у вас вашего чудо-препарата для лечения триппера? — в подрагивающем пламени спички глаза у француза были такими же темными, что и дакарские ночи.
— Десять флаконов, как мы и договаривались, — ответил Бринк. Спичка потухла. Каждый из флаконов, содержащих по пять кубиков препарата, при правильном разведении давал пять доз инъекций, по 20 тысяч единиц каждая. Одного укола было достаточно, чтобы избавить человека от триппера, и за каждый такой укол в карман Дианю ложилось две сотни франков. Сумма вполне приличная, пусть даже всего лишь на первый взгляд. Четыре бакса в Америке, и целое состояние в Дакаре.