— Они имели какое-либо отношение к сверхам? — спросила я.
Мой дядя впервые выглядел удивлённым.
— Вампиры? — гаркнул он. — Оборотни? Такие… люди?
Я кивнула.
— Твои родители жили в Кенте. Мы говорим об английском захолустье с садами. А не о причудах центрального Лондона.
— Я знаю, — настаивала я. — Но…
— Я бы удивился, если кто-то из них когда-либо видел сверхъестественное существо своими глазами. Но я не был с ними близок, ты знаешь. Марк, твой отец, был на четырнадцать лет младше меня. Мы выросли не вместе. Я уехал из дома, когда ему было два года. Он был сопливым карапузом с пристрастием к пластиковым грузовикам. Я не проводил с ним много времени, даже когда он подрос. Что касается твоей матери, — он задумчиво поджал губы. — Ну, её я встречал всего два или три раза. Припоминаю, что ей нравилось рисовать. У неё были каштановые волосы, — он показал на меня пальцем. — Такого же цвета, как у тебя.
Обе эти детали не помогали делу, но все мои бабушки и дедушки умерли, а у моей матери не было братьев и сестёр. Единственным человеком в мире, кто мог рассказать мне о моих родителях, был дядя, сидящий передо мной. Я не собиралась сдаваться.
— У тебя осталось что-то, что принадлежало им? — спросила я. — Личные дневники? Записные книжки? Вообще какие угодно вещи?
Он нахмурил лоб.
— Почему ты поднимаешь эту тему сейчас? Они мертвы четверть века. Какое это имеет значение?
Я не ответила на его вопрос.
— У тебя осталось что-то от них? — повторила я.
Он вздохнул и воздел глаза к потолку.
— Может, есть одна коробка, — сказал он наконец. — На чердаке.
Я вскочила на ноги.
— Супер. Пойду поищу.
Мой дядя не пошевелился.
— Там много вещей. Я понятия не имею, где она, даже если она до сих пор там. Я определённо не хочу, чтобы ты рылась в моих вещах.
Он не упрощал мне задачу.
— Я буду осторожна.
Он покачал головой.
— Я поищу её и отправлю тебе всё, что удастся найти. Я приватный человек, Эмма. Мне не нравится, когда кто-то нарушает мою рутину или наводит беспорядок у меня дома.
Я это прекрасно знала. Я подумывала поспорить, но не хотела злить его настолько, чтобы он полностью отгородился.
— Ладно, — сказала я наконец. — Я ценю твои усилия.
Он переплёл свои пальцы и наградил меня мрачным взглядом.
— В чём на самом деле проблема? Он же не выходит, нет?
Я знала, о ком он говорит — Сэмюэл Бесвик, мужчина, который вломился в дом моей семьи, убил моих родителей и оставил меня одну с их трупами. Преступление было обнаружено лишь тогда, когда мои вопли встревожили соседей, хотя я блаженно ничего не помню о том событии. Менее 24-х часов спустя Бесвика арестовали за двойное убийство, и с тех пор он торчит в тюрьме. Он никогда не объяснял, почему совершил такой ужасный поступок, и никогда не признавал вину. Но он — причина, по которой я изначально захотела работать в полиции.
— Нет, — тихо сказала я. — Он не выходит.
В глазах моего дяди что-то блеснуло. Бывали случаи, когда мне казалось, что он презирал Бесвика намного сильнее, чем я сама.
— Рад это слышать, — он встал. — Я найду для тебя эту коробку.
У меня сложилось отчётливое впечатление, что меня отпускают.
— Спасибо, — я помедлила. — Как ты? — спросила я. — Нормально держишься?
— Кое-что побаливает. Ничего серьёзного, — он сморщился. — Худшее в старении — не моё здоровье, а то, как все со мной обращаются. Меня уже не воспринимают как настоящего человека. У меня больше нет индивидуального характера. Они воспринимают меня как старика, с которым нужно говорить очень громким снисходительным тоном, — он скривил губы. — Раньше я считался важным человеком. Раньше меня уважали. Теперь меня считают просто стариком, — он показал на дверь. — Я провожу.
Я открыла рот, желая сказать больше, но он уже направился ко мне и подгонял к выходу. Я знала, что ему меньше всего нужно моё сочувствие. Он воспринимал это как жалость, а этого мы оба не желали.
— Нет необходимости возвращаться, — сказал он мне. — Я отправлю все находки почтой.
Перевод: прекрати донимать меня и вторгаться в мою жизнь отшельника. Я вздохнула. Да. Некоторые вещи никогда не менялись.