Я подползла к рюкзаку Мерфи и достала пистолет. Вряд ли он поможет, однако особого выбора у меня не было. И тут я уловила взглядом блеск у кромки воды.
Мой нож.
Я схватила его и поползла обратно.
Лишь несколько сантиметров отделяли гаитянина от носа Мерфи. Мне не поспеть к ним вовремя.
Не раздумывая, я отвела руку назад и метнула нож. Клинок с глухим звуком воткнулся гаитянину в спину прямо промеж лопаток. И вновь ни дыма, ни огня, ни оборотня. Ну и дела.
Гаитянин жутко взвыл — что неудивительно — и потянулся к ножу. Только когда он выдернул его из спины, я поняла, что дала промашку. Теперь у гаитянина были и нож, и Мерфи.
— Кассандра! — проревел Мерфи.
Противник навис над ним, кровь и заходящее солнце окрасили лезвие в красный цвет.
В царившей на уединенной поляне тишине выстрел получился неприлично громким.
Гаитянин резко дернулся, выронил нож и упал, придавив Мерфи.
— Уф. — Мой проводник торопливо выбрался из-под тела.
Гаитянин не шевелился и не дышал. Либо пули эффективны против зомби, либо он, возможно, не зомби.
На меня накатила тошнота. Если он не был мертв, значит…
Я уставилась на первого человека, которого убила, и мне стало… нехорошо. Мне пришлось его убить, но все равно я продолжала трястись, словно внезапно подхватила тропическую лихорадку.
— Что ты вытворяла? — Мерфи подошел ко мне, вырвал пистолет и запихнул его в штаны. — Он собирался меня убить. — Мой проводник изрядно завелся, поэтому не заметил, что я почти впала в ступор и дрожала. — Парень, вероятно, был под кайфом, — пробормотал он и, отвернувшись, театрально вскинул руки вверх. — Пытался откусить мне нос. Что на него нашло?
Внезапно у меня так задрожали ноги, что я не устояла на них и бухнулась на землю, не в силах отвести взгляд от мертвеца.
Услышав стук, Мерфи обернулся, а потом упал на колени рядом со мной.
— Ты в порядке?
Я засмеялась безумным смехом. Как я могла быть в порядке после такого?
— Черт, — пробормотал Мерфи. — Да ты дрожишь. Погоди.
Он подошел к рюкзакам, открепил свой спальный мешок и накинул его мне на плечи.
— Я… я…
— Что?
Я замолчала и села, дрожа и не сводя глаз с трупа.
Мерфи тоже сел прямо передо мной.
— Эй. — Он коснулся моей уже распухшей щеки. — Без этого было не обойтись.
От чего содеянное не становилось менее ужасным.
Слезы обожгли глаза. Мерфи снова выругался и обнял меня.
Он утешал так же хорошо, как целовался, что неожиданно, учитывая его характер. Шепча бессмысленные слова, он помассировал мне спину, а после крепко обнимал, пока не утихла дрожь. Но даже тогда он меня не отпустил, и я поняла, что мне этого и не хотелось.
Спустились сумерки, а я все сидела, почему-то чувствуя себя в безопасности в объятиях Мерфи. Запах дождя, источаемый его волосами, сила его рук, форма плеч стали такими же привычными, как и тень деревьев над нами.
Спустя минуты, часы, дни, он начал отстраняться, но я вцепилась в него. Потрясенная проявленной слабостью, взглянула на Мерфи. Он улыбнулся, а потом приник губами к моему лбу, где белела прядь.
Он не заговорил, за что я была ему благодарна. Я не хотела разговаривать. Я не хотела ничего, кроме…
Забвения.
Приподнявшись, я обхватила его за шею, костяшками пальцев погладила бусины и перья, ударила большим пальцем по серьге. Та закачалась. Мерфи нахмурился, открыл было рот, словно собираясь возразить, и тут я его поцеловала.
Он заткнулся, хотя навряд ли смог бы многое сказать с моим языком во рту.
Надо отдать Мерфи должное — он легко приспосабливался. В один миг утешающее объятие с нежным шепотком превратилось в чистый секс.
Горячий влажный рот, блуждающие сильные руки. Мерфи заставил меня позабыть… обо всем. Ради чего все и затевалось, верно?
Спальный мешок соскользнул с плеч, но мне было уже все равно. Холод отступил. Я просунула руки под рубашку Мерфи, провела ладонями по гладкой коже, схватила его за бедра и притянула ближе. Его умелые пальцы отыскивали точки, надавливание на которые меня одновременно расслабляло и оживляло.
Он оторвался от моего рта, провел губами по линии подбородка, по жилке на шее, царапнул зубами ключицу, потом потянул за ворот майки и спустился ниже. Когда он накрыл ртом мою грудь прямо через ткань, я выгнулась, желая большего, желая всего. Внутри царила пустота, царила так долго, и все чего мне хотелось — заполнить это ноющее пространство.
Я дернула пояс его брюк. Пуговица поддалась. На Мерфи не было нижнего белья, поэтому ничто не мешало мне обхватить его, погладить, заставить хотеть того же, чего хотела я. Судя по тому, что я обнаружила, он этого уже хотел.