Хозяин? Только этого не хватало!
— Откуда вы узнали, что она жрица? — спросил Мерфи.
— Хозяину ведомо все, ибо он все видит.
Я посмотрела на Мерфи, так и порываясь сказать, мол, а я тебе говорила, но он только закатил глаза. Согласна, утверждение «он все знает и все видит» смахивало на бред, но это не значило, что оно было лживым.
— Позволите ли показать отведенную вам хижину? — спросил Пьер.
Так как я не собиралась уходить, не поговорив с Мезаро, то почему бы и нет? К тому же я очень устала.
Поняв, что я согласна, женщины опять потянулись ко мне. Я быстро вложила нож в ножны. Поскольку любая из них могла бы запросто поднять меня и отнести на руках, согласие было простой формальностью.
Я посмотрела на Мерфи. Два рослых амбала собирались отвести его в другое жилище.
— Нет. — Я задержалась, и мои прислужницы тоже. — Мы остановимся вместе.
Пьер покачал головой:
— Жрица, вы не можете ночевать под одной крышей с мужчиной, если он вам не муж.
Ощутив внезапную слабость, я спросила:
— Какой у вас век?
Мерфи прыснул, но я не стала обращать на это внимания. Кто знает, вдруг пещера — это дыра во времени. Вот смеху-то будет.
— Двадцать первый, — ответил Пьер с присущим ему спокойствием. — Однако наша община живет по своим устоям. Чистота тела способствует чистоте помыслов и удовлетворению всех желаний.
Все это, конечно, прекрасно, но мне все равно казалось, что разлучать нас не самая лучшая идея.
— Мы могли бы пожениться, — предложил Мерфи, выгнув бровь.
— Мечтать не вредно.
— Милая, ты понятия не имеешь, о чем я мечтаю.
Я подозрительно взглянула на Мерфи, и он усмехнулся. Неужели этот мужчина никогда не бывает серьезным? И хотелось ли мне, чтобы он был серьезным? Он заставлял меня смеяться или хотя бы думать о смехе.
— Отлично. Мы остановимся порознь. — Мне в любом случае надо было поспать.
Не то чтобы я собиралась спать с Мерфи. По крайней мере не сейчас и не здесь. А возможно, и никогда. Окинув его взглядом, я тяжело вздохнула. Он был чертовски аппетитным, а меня мучил голод.
Нас с Мерфи развели по разным хижинам в разных концах деревни. Подозреваю, блюстители нашей морали не собирались рисковать. Впрочем, деревенька была не такой уж большой, так что я вполне могла проскользнуть к нему, когда пожелаю.
Только я не испытывала такого желания.
А если вы в это поверили, не желаете ли купить у меня одно очень дорогое приворотное зелье?
— Располагайтесь, жрица. — Мои спутницы откинули занавес, закрывающий вход в хижину.
Я переступила порог, занавес за моей спиной опустился, и я осталась одна.
На столе стояла свеча, которую я не преминула зажечь. Золотистый свет озарил все углы небольшой комнатушки. Стол, свеча да тюфяк с подушкой и одеялом. Весь этот нехитрый скарб выглядел довольно убого.
Ничуть не расстроившись, я стянула с себя мокрые, грязные и рваные шмотки и нырнула под одеяло. Мир погрузился в темноту, как только я закрыла глаза.
Глубокой ночью раздался свирепый звериный рык. Я настороженно встрепенулась. Что-то неправильное было в этом звуке, что-то противоестественное. Однако утром я не смогла точно вспомнить, что именно слышала, почему встревожилась, и рычал ли кто-то на самом деле.
Кроме того, утром меня волновали более насущные вопросы. Например, куда подевалась моя одежда.
Солнце пробивалось сквозь так называемое окно, а точнее дыру в стене. Я лежала голая под одеялом, а моя одежда бесследно исчезла. Вместе с рюкзаком и ножом.
— Есть тут кто? — Я надеялась, что меня кто-нибудь да услышит, не испытывая ни малейшего желания покидать относительно безопасный тюфяк и идти куда-то в одном лишь сари из одеяла.
Кто знает, вдруг вид моих обнаженных плеч расценят, как преступление, заслуживающее немедленной казни. Насколько я помнила, мои костлявые ключицы отнюдь не услаждали взгляд.
Импровизированная дверь распахнулась, и на пороге возникли мои вчерашние спутницы. Одна держала традиционный гаитянский наряд: яркую юбку и белую хлопковую блузку. Вторая несла чашу с водой и лоскуты ткани. Женщины положили все это на стол, улыбнулись, поклонились и вышли, не промолвив ни слова.
Не теряя времени, я умылась, прополоскала рот и облачилась в новую одежду. В юбку были завернуты трусики, но бюстгальтера не нашлось, сколько бы я ни трясла вещи.
Ну и ладно.
Деревенские жители сновали туда-сюда как заведенные — что-то таскали, носили, строили, шили, чинили, стряпали, как будто готовились к чему-то особенному. Возможно, за ними строго следили, но я не заметила надзирателя либо кого-то подобного.