— А я думала, змеи им не нравятся. — Как и большинству млекопитающих.
— Я не говорил, что собакам змеи по душе, просто обычно они не воют и не прячутся от пресмыкающихся. Скорее наоборот, собаки любопытны, и поэтому мне приходится их лечить от змеиных укусов.
— Ага, теперь понятно.
Ветеринар улыбнулся. Его загар был явно не из солярия, а в темных глазах плясали искорки. Он аккуратно открыл переноску и вытащил Лазаря.
— Рассказывайте, что с ним не так.
— Он…
Едва я заговорила, как Лазарь зашипел и принялся метаться. Ветеринару явно приходилось иметь дело со змеями, потому что он тут же схватил моего питомца чуть ниже головы, и Лазарю пришлось успокоиться. Тихо ругнувшись, доктор засунул его обратно в переноску и закрыл крышку. Лазарь еще немного побился о стенки и затих.
— Вот именно это меня и беспокоит, — сказала я. — Он постоянно психует.
— Это ваш питомец? — нахмурился ветеринар.
Вряд ли имеет смысл объяснять ему про мет тет. Да, мы в Новом Орлеане, но сомнительно, что местечковый ветеринар знает, что это такое. Кроме того, если мы не берем в расчет слово «друг» (что тоже было бы сложно объяснить), «питомец» — вполне подходящее слово.
— Да, — кивнула я. — Мой.
Переноска опять затряслась.
Ветеринар смерил меня взглядом.
— Вы не похожи на любительницу змей.
— Внешность обманчива. — Потому что я именно такая. — Мне нравятся змеи. Всегда нравились.
В детстве я бредила рептилиями — книги про змей, фильмы про змей, плюшевые змеи. Мама не позволяла мне купить живую змею, и Карл тоже. Один из главных плюсов выбранной мной стези — возможность наконец обзавестись питоном.
— И как давно он у вас?
— Три года.
Половина срока, отпущенного Саре. Не удивительно, что я так к нему привязалась.
— Вы знаете, сколько ему лет?
Сердце тревожно забилось.
— В неволе питоны живут вечно.
— Ну, не вечно, — смягчился ветеринар. — Скорее, лет сорок-пятьдесят. Однако я не думаю, что он умирает, спросил просто из любопытства.
— О. — Я прерывисто вдохнула. И с чего так занервничала?
Потому что любовь Лазаря была единственной постоянной величиной в моей жизни после того, как я стала жрицей Кассандрой. До появления Дианы он был моим единственным настоящим другом. А теперь словно меня возненавидел.
— Когда я его покупала, мне сказали, что ему примерно года два. Так что сейчас ему около пяти.
— Молодой еще. Может, вступил в переходный возраст? — Увидев мое потрясенное лицо, врач рассмеялся. — Шучу, конечно. Может быть, ему нужна дама.
— У вас есть какая-нибудь на примете?
— У моей подруги самка питона. Могу спросить насчет случки.
— По-вашему, причина в этом? — Никогда не думала, что интим важен для питонов, но откуда мне знать?
— Сложно сказать. Однако вреда от свидания точно не будет.
— Наверное. — Я потянулась к переноске, и Лазарь снова зашипел и принялся бросаться на стенки с такой яростью, что едва не перевернул свою тюрьму.
Улыбка доктора тут же сменилась озабоченностью.
— Возможно, вам стоит оставить его на пару дней здесь. Проверим на паразитов и вирусы. А если моя подруга согласится, перед этим важным днем его нужно будет несколько недель подержать при более низкой температуре.
— Несколько недель?
Мне стало не по себе при мысли о столь долгой разлуке с Лазарем. Однако мое присутствие явно его беспокоило.
— Ладно, — согласилась я, и как только отпустила ручку, Лазарь затих.
— Как его зовут?
— Лазарь.
— Потому что он будет жить долго-предолго? — усмехнулся ветеринар.
Я покачала головой:
— Ему нравится притворяться мертвым.
Врач посмотрел на меня, ожидая смеха, но я не шутила.
— Ему кажется смешным, когда я лезу проверить, жив ли он, а он внезапно воскресает.
— Я это запомню.
Я отвернулась — глаза горели от подступивших слез.
— Дайте знать, если что-то обнаружите.
— Первым делом.
Я вернулась на Роял-стрит, и потекли нормальные дни — точнее сказать, нормальные для жрицы вуду.
Большинство посетителей моего магазинчика были туристами. Их интересовали книги, экскурсии и оздоровительные гри-гри. Конечно же, я умела делать и более сильные амулеты.
Гри-гри — это такие мешочки с травами и другими секретными предметами. Сам термин происходит от французского названия серого цвета и символизирует черно-белую природу магии.
В Новом Орлеане мы называли белую магию джуджу, а черную — моджо. Я никогда не делала черные гри-гри, хотя меня много раз об этом просили. В мире и так достаточно зла, и я не хотела его приумножать.