— Спроси ее, — вмешалась Диана. — Неизвестно, сколько она протянет.
— Маву, вы прокляли одного человека. Анри Рюэлля.
Она обхватила себя костлявыми руками и качнулась из стороны в сторону.
— Я призвала луну, чтобы обратить его в чудовище.
— Как нам обратить его обратно?
Маву выплюнула зуб и сжала губы. Чудно.
— Он был чудовищем даже до проклятия. Зачем же его освобождать?
Анри был рабовладельцем, эгоистичным ничтожеством и насильником. Но речь шла не о нем.
— Мы знаем, как он поступил с вами, — мягко сказала я. — Он заслужил кару. Но… правда ли, что после смерти Анри следующий в его роду мужчина станет лу-гару?
— Разумеется. Так и было задумано.
— Этой истории полтора века. Потомки Анри, мужчина и его сын, ни в чем не виноваты.
— Анри все еще мучается?
Элиза пыталась его излечить, но Анри был проклят не будучи укушенным, и лекарство не подействовало на него так, как следует. Теперь Анри по большей части оглашал безумными криками свою клетку.
— Еще как мучается, — подтвердила я.
Маву расплылась в весьма неприятной улыбке.
— Прекрасно.
— Нам сказали, только вы можете снять проклятие.
— Нет.
— Заставь ее, — сказала Диана, потемнев лицом. — Она твоя рабыня.
Я поморщилась.
— Но…
— Кассандра, подумай хотя бы о Люке, если не об Адаме. Подумай обо мне. Прикажи ей освободить Анри. В этом цель всей затеи.
Мне не хотелось принуждать несчастную женщину к чему бы то ни было, она и так достаточно настрадалась при жизни. Но вся эта провальная операция по воскрешению зомби пойдет псу под хвост, если мы не получим то, зачем пришли.
Эдвард ободряюще кивнул, и я против собственной воли произнесла:
— Приказываю тебе снять проклятие ущербной луны с семьи Рюэллей.
— Я говорила не о том, что отказываюсь, хозяйка, а о том, что не могу этого сделать.
Диана издала что-то наподобие стона, и я вскинула руку, призывая ее замолчать.
— Мне сказали, что королева вуду, которая наложила проклятие, может его снять.
— Неправда. Проклятие можно снять только великой жертвой. Только тогда Анри и его потомки будут свободны.
— Какой великой жертвой?
— Это решать только Анри.
— Проклятие! — прошептала Диана.
— Вот именно. — Маву обратила взор на меня: — Что-то еще, хозяйка?
Дождавшись, когда отошедшие в сторону Эдвард и Диана склонились друг к другу и начали перешептываться, я спросила:
— Почему вы вернулись в таком виде?
— Вы подняли меня из могилы.
— Покойники, которых оживлял бокор, научивший меня этому ритуалу, очень похожи на настоящих людей. Теплые и целые, они могут дышать и мыслить.
Маву кивнула, и у нее отлетела серьга. Я подошла ближе и пригляделась. Видимо, это было ухо.
— Я слышала об этом. Чтобы изменить облик мертвых — саму их природу — нужен бокор, способный менять свою собственную природу. Логаро.
У меня екнуло сердце. Слово казалось знакомым и вместе с тем немного другим.
— Кто? — спросила я.
— Оборотень.
— Вервольф? — прошептала я.
— Логаро может быть кем угодно.
Само собой.
Неожиданно возле меня возник Эдвард.
— Что она сказала?
Ничего такого, что он должен знать.
— Сказала, что я ошибалась, — выпалила я. — Восставшие мертвецы не могут жить как прежде.
— Да неужели! — проворчала Диана, но Эдвард посмотрел на меня чуть ли не с жалостью. «Как много ему известно?» — в который раз подумала я.
— Больше никогда не поднимайте мертвых, — предостерегла меня Маву.
— Даже тех, кто не должен был умереть? — осведомилась я.
— Кто вы такая, чтобы судить, кто должен, а кто не должен умереть? Только Великий Господин вправе это решать.
В целом я была согласна с Маву. Однако Сара все равно не должна была умереть.
Маву оказалась очень проницательной для ходячего трупа. Она схватила меня за руку костлявыми пальцами. Я постаралась не отпрянуть, боясь прихватить с собой некоторые части ее тела.
— Смерть — это только начало, — прошептала она.
— Чего?
— Следующего приключения на нашем пути.
Далекое рычание какого-то большого мохнатого зверя заставило нас всех повернуть головы.
— Рысь, — пролепетала я, от всей души надеясь, что так оно и есть на самом деле.
Лицо Маву сковал страх.
— Хозяйка, прошу вас, отправьте меня обратно. Скорее.
— Ты знаешь, как вернуть ее в могилу? — спросил Эдвард.