Лоретта подобрала юбки и перелезла через каменную стену, которая тянулась на мили и, похоже, нигде не была повреждена. Панорама сильно отличалась от холмистых равнин Дорсета. Здесь было больше простора и широты. Горные вершины вдалеке все были покрыты снегом, несмотря на то, что было лето. Она не знала точно, где кончается земля Кона и начинается чья-то еще, но нигде не было видно ни домов, ни людей, чтобы сориентироваться. Вдалеке виднелась та самая пресловутая дорога, и она вспомнила, где именно Томас высадил их. Но так далеко ей идти не нужно — узкая лента воды блестела впереди между зелеными холмами. Если она пойдет вдоль нее, то найдет водопад.
Лоретта постояла, прислушиваясь. В сельской местности никогда не бывает абсолютной тишины — это миф, придуманный городскими жителями для оправдания своей легкомысленной натуры. Она услышала голоса птиц и шелест высокой травы на ветру. Сзади было слышно даже слабое блеяние овец.
Ей даже показалось, она слышит смех Беатрикс и Джеймса. Пока они остаются друзьями, с этим все в порядке. Джеймсу нужен друг. А у Беатрикс нежное сердце, совсем как у нее.
Потребовались годы, чтобы оно ожесточилось, и сейчас ей нельзя смягчаться.
День был прекрасный, солнце ярко светило на небе. Лоретта пошла на шум воды и скоро оказалась над небольшим водопадом. Губы ее растянулись в озорной улыбке, когда в голову внезапно пришла одна мысль.
Солнечные лучи превращали в радугу каждую каплю воды, скатывающуюся по камням. Сам воздух был пронизан мерцанием. Лоретта спустилась по травянистому склону, где поток вспенивался. Просвечивающееся сквозь воду каменистое дно сказало ей, что ей не грозит опасность утонуть. Придется встать под шумный водный поток, иначе вымоются только лодыжки.
Она отстегнула часы, вынула шпильки, которыми была подколота коса, и сунула их в карман платья. Расстегнув крючки, сняла платье. Сложила его и отнесла подальше, чтобы брызги не намочили его. Чулок на ней не было, поэтому оставались только дорогой вышитый корсет, рубашка и полуботинки. Она развязала шнуровку корсета спереди, потом наклонилась и сняла ботинки. После секундного размышления сняла рубашку и присоединила ее к общей куче.
Теперь она была такой, как создал ее Господь, со всеми веснушками и изъянами. Изрядно округлившаяся. Этот последний месяц она чувствовала себя насильно откармливаемым гусем.
Однажды за обедом, когда она пожаловалась Кону, что он, похоже, намеревается напичкать ее всеми мыслимыми деликатесами, которые Квалхата в состоянии приготовить, он рассказал об одной странной традиции. Он видел маленьких африканских девочек, руки и ноги которых заключают в деревянные колодки и раскармливают, поскольку их мужчины хотят иметь очень толстых жен. Некоторые женщины становятся такими тучными, что с трудом передвигаются, но за это их еще больше боготворят.
Лоретта пришла в ужас. Она не желала, чтобы ее боготворили, толстую или худую. Когда-то она намеренно использовала свое тело, чтобы завлечь Кона в свою детскую мечту о совместном будущем. И заплатила за это непомерно высокую цену.
Они с Коном обедали, причем плотно обедали вместе почти каждый вечер за время ее вынужденного затворничества. На нем чревоугодие никак не сказывалось — его плоский живот и четко очерченный подбородок оставались такими же, как всегда. Каждый дюйм в нем — само совершенство. Даже татуировка, которой он прикрыл шрам на плече.
Он объяснил, что это было напоминание самому себе, чтобы не превратиться окончательно в аборигена. Истинному мусульманину татуировки не дозволяются. Они считаются увечьем. Повреждением. Кон выбрал иерусалимский крест, дабы гарантировать, что не поддастся соблазну передумать. Время от времени это привлекало к нему нежелательное внимание, что тогда его вполне устраивало. Лоретта была уверена, что он намеренно подвергал себя опасности в течение многих лет, прежде чем наконец пришел к осознанию своего долга.
И сейчас этот глупец хочет взвалить на себя новую ответственность. Овец. Ее дочь.
Она распустила волосы и шагнула в воду, пожалев, что не взяла кусок мыла. Камни были острыми и скользкими под босыми ногами, но она приветствовала это неудобство, точно как Кон приветствовал риск. Лоретте хотелось почувствовать себя живой, изолированной от всего, что навалилось на нее за последние двадцать четыре часа.
Она осторожно приближалась к ниспадающему потоку, пока не оказалась под ним, и струи холодной талой воды заколотили ее по голове и плечам. Она тихонько вскрикнула, когда все тело покрылось «гусиной кожей». Она не ожидала, что будет так холодно. Лоретта попыталась убедить себя, что это ее освежит, но разумность такого поступка не выдерживала никакой критики. Нырнув за нагромождение камней, она заметила большой плоский камень, омытый солнцем. На нем она посидит, пока не обсохнет, прежде чем натягивать одежду.
Камень оказался таким приятно теплым. Немного распутав пальцами волосы, она обхватила руками колени и закрыла глаза. Ритмичный шум водопада заглушал птичье пение и ветер. Не было ничего, кроме плеска воды, тумана мелких брызг и тепла солнца. Будь ее воля, она спала бы не только все утро, но и весь день.
Почувствовав, как из позвоночника уходит напряжение, Лоретта сделала глубокий, успокаивающий вдох.
Глава 15
Притаившийся чуть поодаль Кон любовался нимфой, нежащейся на солнце. Он со вчерашнего дня хотел охладиться под водопадом, и, несмотря на свои насмешки, она, очевидно, тоже. Она не знает, что он сейчас здесь, и ее переполняет желание. С ее волнистых волос стекали капли воды, вымытое тело блестело на солнце. Она как золотой мрамор, ресницы овевают щеки, губы изгибаются в едва заметной улыбке.
Кону хотелось любоваться ею целую вечность или, по крайней мере, пока Лоретта не выйдет из транса.
Что она сделает, если откроет глаза и увидит его? Завизжит и велит ему убираться, разумеется, как будто он не видел ее нагой сотни раз. Удалось бы ему убедить ее предаться с ним любви еще один раз перед тем, как она уедет в Дорсет?
Кон понимает, что ему придется ее отпустить. Но это не означало, что он сдается.
И с Джеймсом они помирятся. Последний час они отлично потрудились сообща, достаточно усердно, чтобы основательно пропахнуть овцами и потом. Томас и Нико повели детей искупаться на озеро перед ленчем. Кон не хотел нарушить хрупкое перемирие с сыном. Когда Беа наивно сказала, что Лоретта пошла прогуляться, решение было принято. Он искупается под водопадом.
Убравшись из поля зрения Лоретты, он снял сапоги и достал из кармана кусок мыла. Бросил бриджи на берег и снял с себя грязную рубашку.
Вода была бодрящей, это по меньшей мере. Кон чуть не откусил себе язык, стараясь не вскрикнуть. Но раз у Лоретты хватило смелости встать под холодную воду, значит, и у него хватит. Он терся, пока кожа не покраснела под несмываемым загаром. Он работал вместе с арендаторами на весенней посевной, никогда не чурался тяжелой работы. Джеймс тоже любит землю. Он будет отличным управляющим, когда придет время.
И надо надеяться, Кон доживет до глубокой старости и умрет раньше своей маркизы Лоретты, которая в свой срок будет похоронена рядом с ним в церковном дворе. Они расширят свою семью, родят еще детей. Растить сыновей и дочерей с самого их рождения будет для него новым опытом, и в этот раз он решительно настроен не пропустить ни дня, ни даже минуты.
Он намылился с закрытыми глазами, представляя, как Лоретта ласкает его.
Но тут же пошатнулся от удара камня.
— Что за дьявол!
— Ты! — Лоретта стояла перед ним, прикрываясь руками, гневно сверкая глазами. — Ты шпионил за мной!
— Вот уж вряд ли. Я не виноват, что нам пришла в голову одна и та же идея. Я оставил тебя в покое. — Он взглянул на отметину, оставшуюся на груди от камня. — Полагаю, мне следует поблагодарить тебя за то, что ты попала туда, куда попала. На фут ниже, и нам всем пришлось бы очень сильно пожалеть.
— Говори за себя.
Он весело наблюдал, как она покачнулась на неровном каменистом дне и чуть не упала. Он схватил ее за руку: