— Я рада, что вы сказали, кузина Лоретта. Но сейчас я бы хотела побыть одна.
Кузина Лоретта.
Лоретта неохотно поднялась. Когда Джеймса оставили одного, его проглотила земля. Но Беа не казалась рассерженной, она была просто печальной. Вся ее одежда упакована. Не убежит же она в одной ночной рубашке.
— Тогда я загляну к тебе попозже. Хочешь, я велю принести тебе сюда поднос с едой?
— Думаю, я еще посплю.
— Ну, тогда сладких снов. Я люблю тебя, Беа. Беатрикс опустила свой остренький подбородок и кивнула.
Лоретта прикрыла дверь, прогоняя печаль. Все прошло гораздо лучше, чем она надеялась, и все-таки это был один из худших дней в ее жизни. Впрочем, их было не так уж и много, но достаточно. День, когда Кон женился на Марианне. День, когда она оставила свою дочь в Корнуолле. И теперь, когда она обрела дочь, чтобы, возможно, потерять ее навсегда.
Ей нужен Кон, она должна сказать ему… что? Ничего еще не решено, не улажено. Может, было бы лучше, если б Беатрикс царапалась и шипела на нее, ненавидела ее, чем видеть эту печальную покорность на ее милом личике. Нельзя так выбивать почву из-под ног ребенка.
«Правда сделает тебя свободной», — говорил ей Кон, но Лоретта отнюдь не чувствовала никакой свободы. Приблизившись к комнате Джеймса, она услышала неожиданный звук его сиплого смеха, что немного ее успокоило. Джеймс полулежал, облокотившись на гору подушек, и его иссиня-черные волосы — отцовские — торчали во все стороны. На повязке, охватывающей плечо и предплечье, проступившее пятно было бледным, а не алым, как раньше. Кон сидел на стуле возле кровати, откинувшись на спинку.
— Как наш храбрый пациент? — спросила Лоретта, выдавив улыбку.
— Лоретта! — Кон вскочил и пошел ей навстречу. Он понизил голос: — Что случилось?
— Она знает. Она сейчас думает.
— Как она это восприняла?
Лоретта покачала головой:
— Она удивительно спокойна. Но так печальна! Я понятия не имею, что она решит.
— О чем вы там говорите? — спросил Джеймс. Голос его значительно окреп, охриплость понемногу проходила.
Кон схватил ее за руку и потащил в комнату.
— Мы говорим о нашей семье. Обо всех нас.
Джеймс смотрел настороженно.
— Не теперь, Кон, — прошептала Лоретта.
— Все в порядке, — сказал Джеймс. — Полагаю, вы собираетесь сказать мне, что поженитесь. Я не возражаю.
На этот раз почва была выбита из-под ног взрослых. На лице Кона отразилась неподражаемая смесь одновременно досады и облегчения, что он избавлен от еще одного признания.
— Спасибо, Джеймс, — пробормотала Лоретта.
— Вы уже сказали Беа? Все? Клянусь, я сдержал свое обещание, но это было нелегко.
Лоретта присела на стул Кона, внезапно почувствовав усталость.
— Да. Она сразу же осознала, что это отрицательно скажется на ее репутации: Если она решит жить с нами, я пообещала, что только в качестве приемной дочери. — Она увидела в лице Кона несогласие. — Это единственный путь, Кон. Люди и без того заподозрят правду.
— Значит, мы уедем за границу. На мою виллу в Греции, — упрямо возразил он.
— Ты же говорил, что назревает гражданская война. И у тебя полно дел и обязанностей. Если хочешь завоевать сердце Беа, в этом тебе придется пойти на уступку. Ты будешь знать правду, и этого достаточно.
Он в расстройстве взъерошил волосы, отчего они стали почти такими же растрепанными, как у Джеймса.
— Ну хорошо. Я хочу, как лучше для Беа. Для Джеймса. Для всех нас. Это единственное, чего я когда-либо хотел.
— Знаю. Я не всегда одобряла твои методы, но я понимаю. — Одна правда, которую Джеймс никогда не узнает, — это что его отец держал ее в качестве своей любовницы. Есть вещи, о которых просто нельзя рассказывать.
Джеймс зевнул.
— Скажите Беа, пусть потом придет меня навестить. А сейчас я хочу еще немножко поспать.
Лоретта прикоснулась губами ко лбу Джеймса. Но сама она была слишком взвинчена, чтобы спать. К тому же в животе у нее заурчало от голода.
Кон усмехнулся и повел ее из комнаты:
— Идем. Возьмем корзинку с едой и найдем какое-нибудь тихое местечко.
Лоретта подумала о ленче на природе. Соблазнительно, но пора проявить практичность.
— Думаю, нам лучше навестить викария. Чтобы было сделано оглашение в церкви. Мы можем пожениться здесь в течение месяца.
Кон подхватил ее в объятия и закружил в опасной близости от лестницы. Лоретта тихо взвизгнула, и он поставил ее на ноги и поцеловал.
— Ты уверена, что хочешь, чтоб мы поженились дома?
— Все, кого я люблю, — здесь. За исключением Чарли, и я не могу дождаться, когда он приедет. — Она закусила губу. — Даже если Беа решит вернуться в Корнуолл, я смогу отвезти ее и возвратиться. Не хочу никакой суеты, простую деревенскую свадьбу.
— По этому поводу тебе придется повоевать с Сейди. А может, еще и с Надией. Им захочется пригласить всех соседей.
— Нет. Это только для нас, Кон. Как и в прошлый раз.
Глава 24
Когда Джеймс проснулся, Беатрикс снова сидела в кресле, только в этот раз была одета и выглядела довольно угрюмо.
— Мне сказали, ты хотел меня видеть.
— Итак, — нахально усмехнулся он, — я был прав. Вот только цыгане здесь ни при чем.
— Ты невыносим. Как ты можешь шутить о таком? Вся моя жизнь в руинах!
— Не будь такой глупышкой. — Заметив мрачный блеск в ее глазах, он немного сбавил обороты. — Ты же вечно ныла насчет того, какие противные эти твои предки из Корнуолла.
— Это потому, что ты все время жаловался на своего отца! Я жаловалась только из солидарности!
Джеймс покачал головой:
— Неправда. Насколько я понимаю, ты просто будешь подопечной отца. Никому не нужно знать точные обстоятельства твоего рождения. Я не расскажу. Я даже не хочу сестру.
— А я не хочу, чтобы ты был моим братом, ты, несносный грубиян! Ты заносчивый и злой, и… и…
Хорошо. Похоже, она не может найти нужных слов — крайне редкое событие. За эти две недели у Джеймса уже голова распухла от ее бесконечной болтовни. Но Беатрикс ему нравится, и ему ее жалко. Ее тайна хуже, чем его, по крайней мере, в глазах общества. У всех родители женятся ради денег и ненавидят друг друга. Все его приятели в школе так говорят. Он полагал, что расти в семье, где родители ненавидят друг друга, гораздо хуже, чем расти с матерью, которая любила его и ни в чем не отказывала, и с отсутствующим отцом, который теперь возмещает упущенное время. Когда ему будет позволено встать с кровати, он обязательно попросит отца купить ему лошадь вместо его детского пони. Джеймс почти не сомневался, что Коновер исполнит его желание.
— Послушай. Я прекрасно понимаю, что ты чувствуешь, но не сбегай. Хватит с них нервотрепки для одних каникул.
— Я и не собираюсь. У меня достанет ума в отличие от тебя не совершать подобной глупости.
У него возникло желание стереть эту самодовольную усмешку с ее лица, но джентльмен никогда не поднимает руку на леди, как бы его ни провоцировали. Он совершенно уверен, что это относится и к сестрам.
— Я не убегал. Я ушел подумать. Это не одно и то же. — Джеймс поерзал на подушках.
— И к какому же заключению ты пришел, Сократ? — усмехнулась Беатрикс.
Джеймс посмотрел ей прямо в глаза:
— Я провалился в ту дыру и думал, что умру. И тогда то, что произошло двенадцать лет назад, перестало иметь такое уж большое значение.
Беатрикс немного помолчала, обдумывая его слова, а потом сказала:
— Все, что, как нам думалось, мы знали, было ложью.
— Они лгали, чтобы защитить нас. И себя тоже. Они не идеальны. Лоретта сказала мне кое-что интересное перед тем, как пришел отец. Она сказала, что никогда не считала, что совершила с ним ошибку, потому что никогда не думала о тебе как об ошибке. Она очень сильно тебя любит, Беа.
— Я не знаю, что делать. — Голос ее звучал обиженно. «Гром и молния, она опять плачет!» — подумал Джеймс. Но он не так давно и сам плакал, и посильнее, поэтому несправедливо было бы дразнить ее в этот раз.