— Вы покупаете лошадь, милорд?
— Ты не должна ни двигаться, ни говорить, помнишь?
Он продолжил рисовать свою невидимую линию на абрисе ее упрямого подбородка, на его мягкой нижней стороне и ниже, вдоль колонны шеи, Задержался во впадинке между ключицами, которые слишком уж выпирали. Соски ее затвердели от предвкушения, но Кон решительно держался своего пути. Он прошелся по плоскому животу прямо к пупку, нырнул в углубление и покружил там немного, просто для смены темпа. Подняв глаза, увидел, что ее золотистые брови нахмурены. Лоретта лежала с закрытыми глазами, но была отнюдь не безучастной. Он сдвигал пальцы до тех пор, пока не достиг золотистых завитков у основания бедер.
— Наложницы это убирают. Ты тоже уберешь. Чтобы облегчить мне задачу.
Потрясение у нее на лице было комичным.
— Ты сумасшедший.
Он лишь улыбнулся:
— Так все говорят. И поверь мне, я достаточно сумасшедший, чтобы связать тебя и заткнуть рот кляпом, если ты не подчинишься мне и не придержишь язык.
Лоретта замолчала и затихла. Ничего, улыбнулся Кон, скоро он сделает так, что она уже не сможет лежать тихо и молчать.
Он застыл над ее бутоном женственности. Ему почудилось, или Лоретта чуть-чуть приподнялась, дабы облегчить доступ? Не важно. Все равно еще слишком рано. Он отклонился назад, любуясь делом рук своих. Ему показалось, что не столь уж она жертвенна. Бедра ее были чуточку раздвинуты, и она больше не стискивала руками покрывало. Кончик его пальца пустился в обратный путь…
Когда его язык сменил палец, Кон почувствовал, как Лоретта мелко задрожала. Он лизнул ее губы, но пока не пытался поцеловать. Его язык ему еще пригодится.
Лоретта натужно сглотнула, когда он стал прокладывать влажную дорожку вдоль шеи. Добравшись до груди, он решил, что пора отступить от первоначального маршрута. Мягко ущипнув один сосок, он лениво коснулся губами другого. Почувствовал, как ладонь Лоретты неуверенно легла ему на плечо, и стряхнул ее.
— Лежи тихо, или я остановлюсь.
Она затихла, когда его язык пропутешествовал от груди к прелестному углублению пупка.
Вот теперь пора. Язык чуть не подпрыгивал, когда заскользил вниз, руки раздвинули складки, отделяя золотое от розового. Ее резкий вдох был достаточной наградой, как и влага на пальцах и языке. Кон расположился меж ее бедер цвета слоновой кости, надеясь, что она не станет использовать их как тиски на его бедную, глупую голову. Он там, где мечтал быть так давно, что с трудом верил в то, что эта ночь реальна. Но он здесь не для того, чтобы дивиться такому чуду, вдыхая пьянящий запах ее тела, и не для того, чтобы сомневаться в своем здравомыслии и своем везении.
Нет. Везение здесь совсем ни при чем. Он все спланировал, сражался со своей совестью за эту ночь с ней. За ночи, которые последуют.
Он не станет расходовать время впустую.
Его язык и руки пустились в странствие по ее телу. У Лоретты был чистый вкус и такой невозможно знакомый, как будто и не было всех этих лет. Истинным чудом был мед ее желания. Несмотря на его предательство. Он ушел усталым юношей и вернулся усталым мужчиной. Но Лоретта — именно тот эликсир, который ему нужен.
Кон пировал на ее плоти с изысканной обстоятельностью, умасливая, соблазняя ее. Он почувствовал, как Лоретта сдалась, еще до того как ее крики не оставили в этом сомнения, по крайней мере это было точно так же, как когда-то давно. Oн больше не возражал против того, чтобы ее пальцы были у него в волосах, а ногти царапали плечи. Не имел ничего против ее судорожных всхлипов, когда подводил ее к вершине дважды до того, как подняться и погрузиться наконец в ее глубины.
Тесный рай. Или, быть может, это его ад? Он лишь знал, что это то, где ему предначертано быть самой судьбой.
Яркий свет ламп не скрывал румянца ее щек, водопада золотых волос, рассыпавшихся по подушке. Глаза ее были закрыты, прекрасные губы плотно сжаты в упрямом сопротивлении. Но ей нет смысла сдерживаться, она принадлежит ему. Они принадлежат друг другу. Так было всегда.
О Боже! Он мечтал об этом ночь за ночью, отказывал себе, когда мог иметь богатый выбор готовых на все женщин. Но они были не Лоретта. Это казалось легко исполняемой епитимьей, когда он хранил свои брачные обеты по совершенно иной причине — верность женщине, которая не являлась его женой. Воспоминание о девушке, которая была его первой и единственной любовью. Девушке, которую он дважды предал.
Кто-то мог бы сказать, что он снова предает ее, пытаясь вернуть с помощью интриг.
Кон заставил себя замедлить темп. Восхитительный жар ее плоти. Кончики ее пальцев робко коснулись его скулы. Длинные ноги сжимают его в тесном кольце.