Я устремляю на него взгляд, мои губы решительно сжаты, но боюсь, что глаза выдают глубокую тревогу, которую я испытываю.
– Ты не потерпишь неудачу, потому что не должна. Ты меня понимаешь, не так ли, Лилит?
– Да, понимаю.
Отец медленно кивает.
– Ты моя дочь. Ты долго и упорно училась. Я знаю, ты, моя дорогая, достойна возглавить клан. И тебе известно, что ты будешь не одна. Тебя будет поддерживать клан, и прежде всего лорд Граймс и Друсилла. И разумеется, ты можешь рассчитывать на мою помощь и советы.
– Да, папа. – Я должна быть сильной, и не только ради того, чтобы оправдать чужие ожидания. Сколь многое сейчас стоит на кону! Я заставляю себя глубоко вздохнуть, чтобы успокоить нервы и не уронить своего достоинства. – Я не разочарую тебя, отец, клянусь.
– Все ли готово для церемонии?
– Да, все было сделано в соответствии с твоими указаниями. Когда минует ровно месяц с тех пор, как твое сердце остановилось, точно в полночь мы все соберемся здесь. Все члены клана уже оповещены.
– Хорошо, хорошо. Для меня, дитя мое, это будет прекрасная ночь. – Он улыбается мне, затем показывает на одну из скамей. – А теперь посиди со мной и развлеки меня рассказом о том, как прошел день. Мне интересно, как скоро граф Винчестер сообщил, что с удовольствием бы избавил мою малышку от свалившихся на нее обременительных обязанностей главы клана, сколько раз графиня Фрэмли назвала тебя своей душечкой и сколько на поминки было потрачено не самого лучшего кларета?
Чувствуя, как радость от общения с отцом поднимает мне настроение, я усаживаюсь рядом с ним, и мы начинаем болтать о событиях минувшего дня. Сказать ли ему о том неизвестном духе, который без приглашения заговаривал со мною нынче несколько раз? Но после последнего его обращения прошло уже много часов, и с тех пор он не объявлялся… Возможно, у меня просто расшалились нервы. Возможно, из-за горя, жары и терзавшей тревоги за семью мне все это почудилось. Мы с отцом успеваем поговорить всего лишь десять коротких минут, когда до нас доносится звон серебряного колокольчика, глухо отдаваясь от низкого потолка и толстых стен похожего на пещеру зала.
Я вскакиваю на ноги.
– Это Уизерс! Что-то стряслось.
– Ты должна идти, Лилит.
– Так скоро, папа? Мне хотелось побыть с тобой подольше.
– У нас еще будет для этого время. Ты нужна семье. Иди, – говорит он ласково, но твердо и, произнося эти слова, беззвучно отходит назад, в тень стен, пока сумрак не поглощает его целиком.
Поспешно вернувшись в дом вместе с Вайолет и Яго, я встречаю в вестибюле верного дворецкого.
– Простите, что побеспокоил вас, леди Лилит, но мне только что доставили вот это. – Он протягивает записку.
Взяв ее из его рук, я тут же узнаю необычный почерк мистера Чжоу Ли.
«Ф. М. стать худо. Лучше прийти забрать его».
У меня екает сердце. Почему это должно было произойти именно сегодня? Но если подумать, почему бы и нет? Ведь я не единственная, кто унаследовал от отца особый дар. И не единственная, кто горюет о его кончине.
– Уизерс, нам понадобится кеб.
– Я уже вызвал миледи. Он ждет на улице.
– Тогда нам надо спешить.
– Я взял на себя смелость попросить миссис Джессап постелить его светлости на кушетке в библиотеке. Может статься, что нам не удастся… помочь ему подняться по лестнице в спальню.
Я испытываю шок, услышав, как моего брата называют «его светлостью». Что ж, придется привыкнуть и к этому. Нравится мне это или нет, но наша жизнь изменилась навсегда, и Фредди, как бы мало он ни годился для этой роли, теперь носит титул герцога Рэднора.
По мнению Николаса Стрикленда, ему работается лучше всего в часы, когда за окнами темно и меньше людей может прерывать ход его мыслей. В Уайтхолле в силу его предназначения вечно царит суета, поскольку здесь великое множество государственных служащих делает все, что в их силах, чтобы управлять политиками, которые доверены их заботам. Именно для того, чтобы избежать этой неразберихи, Стрикленд и постарался заполучить для себя несколько служебных кабинетов и жилых комнат в Арке Адмиралтейства, соединяющей юго-западный угол Трафальгарской площади и улицу Пэлл-Мэлл. Борьба между чиновниками за то, чтобы занять столь престижное рабочее место, была воистину яростной, но Стрикленд был абсолютно уверен в том, что получит то, чего хочет. Его личные апартаменты находятся на верхнем этаже, их окна выходят прямо на Пэлл-Мэлл, и из них открывается вид на Букингемский дворец. Окна же выбранных им для себя служебных помещений, располагающихся на этаж ниже, находятся на фасадной части здания, что позволяет ему смотреть на крыши зданий на Даунинг-стрит и башни и шпили Вестминстерского дворца, где заседает парламент. Никогда еще, по убеждению Стрикленда, никакое здание не было расположено столь идеальным образом для того, чтобы продемонстрировать, где в Британии находится центр власти, ибо именно здесь сходятся монархия и государство. К западу отсюда размещается королевская семья, уважаемая и привилегированная. На востоке работают парламент и правительство, напористые, опасные и умные люди. Власть и тех и других зиждется на труде обычных работяг. И те и другие обязаны своим выгодным положением любви все тех же рабочих масс, вьючных животных королевства. И тех и других обслуживает – или же, если у вас другая точка зрения, – и теми и другими руководит хитроумный ум тех, кто является мостом между этими двумя мирами. Здесь, в точке, где право монарха сталкивается с мандатом, полученным от общества, стоят невидимые чиновники, способные манипулировать и теми и другими в своих собственных целях. Одним из таких чиновников и является Стрикленд. Разумеется, мелкие желания этих следующих заветам Макиавелли фигур не имеют никакого значения ни для кого, кроме них самих. Стремительный взлет чиновника по служебной лестнице, попытка заработать симпатии власть предержащих и возможность зарабатывать деньги на фондовом рынке или общаться с аристократами в их загородных поместьях никак не влияют на жизнь пахаря, идущего за плугом, или школьника, повторяющего у доски таблицу умножения. Национальная безопасность при этом не страдает, существующему порядку также ничто не угрожает. Обычно. Но Стрикленд – отнюдь не обычный человек, и его планы тоже совсем не обычны.