И отец, и Друсилла потратили много часов, объясняя мне всю важность того, чем занимается наш клан. Друсилла даже больше отца старалась, чтобы я поняла, что поставлено на карту.
– Я понимаю опасности, которые могут возникнуть, если, приказав духу явиться, кто-то из нас не сможет с ним совладать, – сказала я ей как-то, когда мы вдвоем сидели в темной комнате. – Понимаю, есть риск, что существо, несущее зло, может вырваться из Тьмы. Но если не считать этих угроз, я не вижу, почему то, чем мы занимаемся, может быть опасно. Ведь мы просто узнаем у духов, с которыми говорим, нужные нам сведения. Они рассказывают о том, что должно произойти, и предупреждают о людях, которые могли бы причинить нам вред. Кому от этого может быть плохо? И почему другие не хотят обращаться к духам?
Друсилла вздохнула и покачала головой. То есть в темноте я, конечно, этого не увидела, но мало-помалу я привыкала беседовать с ней, не глядя на нее. Другие мои чувства были необычайно обострены: я не только услышала, как задвигалась ее голова, но и почувствовала это каким-то странным образом. Почувствовала я также, что она во мне немного разочарована. Разочарована тем, что я так и не поняла важных вещей. И все это сказало мне всего лишь легкое незримое движение ее головы. Однако, когда она заговорила снова, в ее тоне я не услышала досады, в нем звучало только искреннее желание помочь понять то, чего я еще не усвоила.
– Волшебники и волшебницы, входящие в Клан Лазаря, занимаются Простой некромантией, – снова объясняет она, – пробуждая от сна души умерших, но существуют также и те, кто избрал путь Черной некромантии. Эти волшебники являются последователями Первых Стражей, дискредитированного и распущенного колдовского клана, члены которого оживляли трупы и заставляли мертвых ходить по земле. Подобная практика уже давно объявлена вне закона, а ее адепты подвергнуты порицанию, и им запрещено вступать в уже существующие и образовывать новые кланы. Но честолюбие – ужасная вещь, и все волшебники слышали истории о Стражах, таинственном клане, который терпеливо наблюдает, выжидая момента, когда они смогут вызнать Великую Тайну у Клана Лазаря и снова творить свои жуткие и безнравственные дела.
– Жуткие и безнравственные? Но чего же такого ужасного они могут хотеть? – спросила я.
– Дитя мое, неужели тебе никогда не приходило в голову, как дурно можно использовать навыки, которыми мы владеем? Даже если на время оставить в стороне то отвращение, которое у всякого нормального человека вызывает бессмысленное оживление трупов, независимо от того, хотят этого умершие или нет, и жестокое обращение с ними, когда некромант держит покойника в заложниках, ибо только он знает, как поддерживать существование ожившего мертвеца… Даже если оставить все это в стороне, есть еще самый важный вопрос: как другие ведовские кланы или некроманты, не являющиеся волшебниками, могут использовать Великую Тайну?
– Но Друсилла, даже ты не знаешь, в чем она состоит.
– Да, не знаю. Ее знает только Верховный Маг или Верховная Ведьма. Так заведено именно для того, чтобы защитить тайну от таких, как Стражи. Мне нет нужды знать все, чтобы понимать, что, если подобная сила попадет в дурные руки, она будет использована во зло. Я верю духам, верю догматам клана и тому или той, кто возглавляет его. И все это говорит мне, что тот или та, кому открывается Великая Тайна, берет на себя еще более великую ответственность и что, если этой тайной завладеют злые силы, следствием этого могут стать ужасные беды.