Дрожь охватила Бринн.
— Я не готова к тому, о чём ты меня просишь. Этого не будет.
— Так было всегда. И будет впредь. Твой лорд Ричард прав, ты, как он говорил, полна страсти. — Её губы скривились. — Вот только, похоже, надо бы мне научить тебя изливать эту страсть лишь на меня.
Страсть? Неужели то жаркое, сильное вожделение, вызывающее озноб, и в самом деле страсть? Как бы то ни было, переживаемое ею ощущение оказалось слишком сильным, и с ним ей надо справиться.
— Не хочу…
— Может, ты больше желаешь того, кто ждёт тебя в Редферне? — Помолчав, Гейджина предложила: — Так будем меняться, Бринн?
— Я только это и пытаюсь сказать тебе.
— Не правда, ведь ты не была со мной до конца откровенна, а в такого рода сделках всегда требуется добровольное согласие.
— Гейдж улыбнулась. — Возможно, в Редферне у тебя есть доказательство существования клада. Возможно и то, что ты хочешь туда по собственным соображениям. Я рискую и должна быть за это вознаграждена.
— Редферн недалеко, и дорога туда не займёт много времени.
— Тем не менее мне полагается награда. — Гейджина помолчала. — Через неделю Малик уже может отправиться в путь. Решай, поедем ли мы в Редферн или последуем за Вильгельмом в Лондон. — После этих слов Гейджина повернулась и ушла.
Смотря ей вслед, Бринн терялась в догадках: чем объяснить её внезапный добровольный уход?
Это её победа или просто отсрочка?
— «А почему, собственно говоря, отсрочка — не победа?» — пыталась успокоить она себя.
Гейджина оставила за ней право последовать за собой и, несмотря ни на что, не отказалась от её предложения о кладе. Впереди у Бринн оставалась ещё неделя, она попытается отговорить Гейдж от задуманного, соблазнив сокровищами в Гвинтале.
***
— ≪Неделя — срок немалый. Неделя — не такой уж большой срок≫, -рассуждала Гейдж, направляясь к лагерю.
Проклятие! Что же, чёрт побери, опять заставило её отступиться от неё? Она вела себя, как те несчастные влюблённые безумцы, которых воспевают трубадуры.
Надо было овладеть ею. Ведь сквозь ткань платья, лаская её грудь, она чувствовала, как напряглось и запылало жаром её тело. Ещё немного, и она услышала бы её стон, тогда её руки обхватили бы… Господи! Ей стало нестерпимо больно. У лагеря Гейджина на мгновение остановилась и, рывком кинувшись к дереву, обхватила его ствол рукой. Пальцами она так вцепилась в кору, что не сразу ощутила пронзившую её резкую боль, обрадовавшую её: новая боль застила ту, первую, сводившую её с ума. Бринн сама придёт к ней. Она мечтает вернуться в Редферн — что ж, Гейдж не станет препятствовать.
Пойдёт с ней на сделку, и Бринн отдастся ей сама. Надо только немного подождать. Ждать? Бог свидетель, Гейджина сейчас так же крепка и сильна, как львица в охоте, почуявшая молодую добычу.
Гейджина подождёт. Неделя — срок небольшой.
***
— Гейджина, прошу тебя, уйди, — вздохнул Малик. — Бринн считает, что мне надо отдыхать, ни о чём не думая, но как я могу оставаться спокойным, когда ты мечешься взад и вперёд у палатки, словно тигрица в неволе?
Гейдж остановилась, приоткрыла полог, прикрывавший вход в палатку, и, глянув в темноту, спросила:
— Где она?
— В лесу. Ей нравится лес.
— Неужели? — Последние три дня Бринн и вправду надолго уходила в лес.
Гейдж терялась в догадках: или ей по-настоящему нравилось бродить среди деревьев, или она намеренно избегала встречи с ней. Ей не нравилось ни то, ни другое.
— Запрети ей ходить в чащу. Лефонт говорит, там живут вепри.
— Ты наверняка уже сам предупредил её.
Она, разумеется, говорила ей об этом, но та не обратила на её слова никакого внимания. И не только в этом сказывалось её изменившееся к ней отношение с того дня у пруда. Бринн стала молчаливее и почти не смотрела в её сторону.
— Тебя она скорее послушает.
— Она уверяет, что чувствует там себя в полной безопасности, — сообщил Малик. — Думаю, ей надо опасаться зверей в человеческом облике, а не диких животных.
— Солдаты не тронут её. Им известно, что она принадлежит мне.
— Я говорю не о них.
Гейдж знала, кого он имеет в виду, но притворилась непонимающей.
— Так ты скажешь ей?
— Если она не хочет добровольно стать твоей, то почему бы не подтолкнуть её к этому?
— Я так и сделаю, чёрт возьми! — резко бросила в ответ Гейджина.
Малик вздохнул.
— Я просто подумал, может, я попробую.
Гейджина угрожающе посмотрела ему прямо в глаза.
— Даже не вздумай.
— Я просто не подумал, как важно прежде бы получше изучить её характер. Многие женщины отдаются лесбиянкам легко, но она — нет. Спрыгнуть с твоей кровати и преспокойно уйти она бы не могла.
— Так ты советуешь мне отправить её вновь в постель к Ричарду Редфернскому? Бог свидетель, я не сделаю этого. Если она ублажает этого недоноска, то сумеет переспать и со мной. Я не повезу её в Редферн, не стану слушать, и она станет моей.
— А если она говорит правду о сокровищах?
— Подумай сам, откуда рабыня может знать о таком кладе?
— Но почему эта простая рабыня умеет читать и писать? Далеко не все знатные люди в этих краях умеют это.
Гейджина нахмурилась.
— Она умеет читать?
— И писать, — уточнил Малик.
— Она говорила тебе об этом?
— Упоминала мельком.
— Да ты прямо её исповедник. О чём ещё она рассказывала тебе?
— Ни о чём. Она как встревоженная птичка. Я и об этом узнал в случайном разговоре. — Малик поморщился. — И не смотри на меня так. Я не собираюсь становиться между вами. Худшего и врагу не пожелаешь.
— Тогда не вмешивайся.
— Я делаю то, что подсказывает сердце, — просто ответил Малик.
— Постарайся почаще обращаться к разуму, — мрачно отозвалась Гейдж. — Тогда поменьше будешь набивать себе шишек.
— Ты угрожаешь ему? — Гейджина, обернувшись, увидела у входа в палатку Бринн. Подойдя ближе, она строго спросила: — Ты ещё смеешь запугивать несчастного раненого?
— Бринн, скорее защити меня, — жалобно простонал Малик и, хитро прищурившись, умоляюще протянул к ней руки. — Спаси меня от этой варварши!
Увидев лукавое выражение его лица, Бринн нарочито строго отчитала его:
— За обман тебе неплохо бы ещё и добавить тумаков.
Продолжая ругать Малика, она нежно поправила одеяло, поплотнее укутав его. Крошечный багровый листок клёна застрял в её светло-каштановых волосах.
Гейджина почувствовала доносившийся от неё аромат земли и осенней свежести. Её кожа в свете огня отливала матовым блеском, и воздух, казалось, вибрировал от её полного жизни тела. Гейджине захотелось подойти, вытащить кленовый листок и утопить ладонь в её шелковистых волосах. Нежность. Впервые Гейдж испытала к ней это неизвестное ей чувство. Обычно первым на желание отзывалось её тело, всегда готовое и вечно жаждущее соития, заслонявшее собой все чувства, кроме плотского желания, раздиравшего её на части.
— Не надо ходить в лес одной, — хрипло произнесла она.
Бринн вздрогнула, но не обернулась на её слова.
— Со мной там ничего не случится.
Её холодность разозлила Гейджину сильнее, чем всегда.
— Мне лучше знать. — Она жёстко усмехнулась. — И потом, я не могу позволить, чтобы пострадала моя собственность.
Её рука сжала укрывавшее Малика одеяло, но Бринн спокойно ответила:
— Как видишь, со мной всё в порядке, — и, отвернувшись, коротко бросила: — Задуй светильник, Малику пора спать.
Малик приподнял одеяло, приглашая её лечь рядом, но она только улыбнулась ему.
— Пора тебе спать одному. — Сняв накидку, она расстелила её неподалёку от него на земле. — Если я буду тебе нужна, то я рядом.
— Надо понимать, что драконы снова попрятались в своих пещерах? — Гейджина казалась удивлённой не меньше Малика.
— Можешь насмехаться сколько душе угодно. Всему своё время. До сих пор его нельзя было оставлять на ночь одного.