— Видишь, ты моя. Моя…
— Не твоя.
Сильная дробь сотрясла её тело, когда она кончила, невольно до боли крепко обняв её.
— Упрямая… — Гейджина внезапно встала и взяла из корыта её на руки.
— Что… — испуганно начала Бринн.
Гейдж быстро зашагала к кровати.
— Я мечтаю быть с тобой где угодно, но в постели…
— Мы же совсем мокрые, — возразила она.
— Высохнем, и поверь, тебе не придётся дрожать от холода.
Гейджина уложила её на постель и накрыла своим мощным телом. Её рука скользнула между её ног.
— Не может быть, чтобы ты так быстро захотела меня снова.
Гейдж глубоко ввела в её лоно два пальца.
— Хочу, чтобы желание родилось в тебе, чтобы ты наслаждалась и жаждала меня снова и снова. — Её язык ласкал её ухо, рука медленно гладила бёдра. — Ещё до наступления вечера ты скажешь, что принадлежишь только мне.
— Нет… — отчаянно сопротивлялась Бринн.
Гейдж подняла голову, и её тёплый язык нежно заскользил по её соску.
— Скажешь, Бринн, скажешь.
— Я не то имела в виду. — Не отрываясь, Бринн смотрела в окно на заходящее солнце. — Я солгала, что буду только твоей.
Гейджина накрыла её плечи покрывалом и положила её голову себе на грудь.
— Ты сказала правду. Так убедительно не лгут.
Краска залила её лицо.
— Это всё ты. Ты заставила меня сделать это.
— Разве тебе было плохо?
— Нет, но ты… Так нечестно!
Её рука жадно ласкала её грудь.
— Не стану спорить.
Гейдж считала победительницей себя. В самые жгучие моменты охватившего её безумия Бринн чувствовала себя продолжением.
Ей надо гнать от себя такие мысли.
Даже теперь, когда способность здраво мыслить вернулась к ней, Бринн ощущала свою уязвимость.
Опасно привязываться к Гейджине, она должна держаться от всех подальше.
— Кто такой Селбар? Ты сказала, что доверяешь только ему. Я хочу знать, кто он.
Селбар оставался частью Гвинтала, частью её самой, куда нельзя допускать посторонних. Она ничего не скажет Гейджине.
Не услышав ответа, Гейджина тихо выругалась и спросила:
— Тебя выдал замуж за Делмаса твой отец?
Несмотря на спокойный тон вопроса, Бринн напряглась, хотя в её словах не слышалось той злости, с какой она говорила о Делмасе.
— Нет. Отец бросил нас с матерью, когда я была совсем маленькой.
— Почему?
— Моя мать занималась тем же, чем и я, и он не вынес этого.
— Чем и ты?
— Она была знахаркой.
— Представляю себе. Его жизнь превратилась в кромешный ад, если твоя мать непременно спала со всеми мужчинами, которых лечила.
— Дело не в… Всё гораздо сложнее.
Гейдж не стала расспрашивать её об отце дальше.
— Значит, тебя мать выдала за Делмаса?
— Нет.
— Кто-нибудь из родственников?
— Нет.
В её голосе послышалась скрытая угроза:
— Ты сама выбрала его?
— Меня силой выдали замуж за Делмаса.
— Кто?
Она молчала.
— Я всё равно узнаю, Бринн.
Она не могла рассказать ей всей правды, но, возможно, она успокоится, если узнает хотя бы то, что можно рассказать.
— Делмас заставил меня выйти за него.
— Каким образом?
— Он был рабом лорда Келлза, и когда тот приехал в Кайт навестить своего брата, лорда Жиля, он привёз Делмаса с собой. — Бринн закрыла глаза. — После того, что случилось, он нашёл меня через два дня в кайтском лесу.
— После того, как что случилось?
Она должна была произнести страшные слова, но они застревали у неё в горле.
— После того, как сожгли мою мать.
— Лорд Жиль? — напряглась Гейдж.
— Нет, жители деревни. Лорд Жиль ничего не имел против моей матери. Она лечила его прислугу, а жители деревни боялись её. Называли ведьмой и винили за любое несчастье, случавшееся в Кайте. Она не была ведьмой. Она была доброй и верующей в Бога. — Бринн судорожно сглотнула комок в горле. — Она просто хотела всем помочь и делала своё дело.
— А они сожгли её, — сухо заметила Гейджина. — Ты видела?
— Они заставили меня смотреть и хотели сделать то же со мной на следующий день. Огонь. Стоны. Безумная агония. Она долго не могла умереть… — Начав свой горестный и страшный рассказ, Бринн уже не могла остановиться. Слова слетали с её губ, исполненные такой горечи и страха, такой боли, что у Гейджины, которая не побоялась бы и в ад сойти, захолонуло всё в душе. — …Они заперли меня в нашем доме, а сапожник Билвак остался стеречь у дверей. Ночью стражу сняли, и дверь открылась. Я убежала и два дня скрывалась в лесу. Я пыталась добраться до побережья и уплыть в Гвинтал, но Делмас схватил меня. Он слышал о кладе и хотел заполучить его для себя. Он решил, что я всё должна отдать ему. — Её руки впились в покрывало. — Он был рабом и понимал, что, только женившись на мне, сможет привязать меня к себе. Тогда у него будет много времени, чтобы выпытать у меня правду. Он заковал меня в цепи и притащил к отцу Джерому, настоятелю собора. Сказал, что, женившись на мне, он уедет в Англию, чтобы спасти от деревенских жителей. Священник знал мою мать и верил, что она не ведьма… Решив, что лучшего защитника мне не найти, — горько продолжала Бринн, — он не стал слушать мои мольбы и обвенчал нас.
— Глупец!
— Он считал, что делает доброе дело.
— Боже, храни меня от милости дураков!
Тогда Бринн тоже подумала так, но как давно это было.
— Значит, ты не рассказала ему о кладе?
— Нет. Прошло время, и он отчаялся терзать меня. Я оказалась полезной в доме лорда Келлза, и Делмас стал надеяться, что получит свободу в обмен на моё лекарское искусство.
— Он пытался узнать правду насильно? — медленно выговаривая каждое слово, спросила Гейджина.
Говорила Бринн тихо, но от её голоса сгустилось пространство.
— А как ещё мужчинам добиться своего? — Почувствовав исходившую от неё угрозу, Бринн быстро добавила: — Теперь я от него не завишу, и он не сможет причинить мне зла.
Неожиданно вскочив с кровати, Гейдж большими шагами подошла к окну. Слабый свет обрисовал её мускулистое обнажённое тело, и отблески алого зарева заплясали в её растрёпанных волосах.
— «Её волосы освещает пламя… Она придёт≫.
Слова Эдвины неожиданно всплыли в её памяти. Но полночь ещё не наступила, а Гейджина не собиралась стирать Редферн с лица земли. Ещё прежде Бринн обратила внимание на слишком явные совпадения с таинственными видениями Эдвины. Они сбывались, но Гейдж, хотя и человек необузданных страстей, никогда не стала бы разорять земли просто из прихоти.
— Почему ты на меня так смотришь?
Гейджина повернулась к ней лицом.
— Ты не свободна от него. Пока не свободна.
От её зловещих слов Бринн стало не по себе, и она поспешила заговорить о другом:
— Леди Эдвине нужен хороший уход, хотя она и выглядит лучше, чем я ожидала. Малик, похоже, очень рад новому знакомству…
— Чем он обидел тебя?
— «Гейджина никак не может прекратить расспросы», — сердито подумала Бринн.
У неё и без того достаточно в жизни проблем, она устала с тревогой ожидать её реакцию на самые обычные слова.
— Хватит об этом. Всё в прошлом. Какая тебе разница?
Гейджина помолчала, глядя на закат.
— Видит Бог, не знаю.
— Мне кажется, ты не похожа на тех, кто находит удовольствие в страданиях других.
Гейджина не спеша направилась к кровати.
— Воин создан, чтобы разрушать.
— Но ты… Малик говорит, ты не просто воин.
— Малик всегда думает о людях лучше, чем они есть на самом деле. — Гейдж стояла спиной к свету, и Бринн не могла разглядеть выражение её лица, но голос выдавал её задумчивость. — Предупреждаю тебя, я вся в своего отца, а на свете не было более кровожадного человека, чем Хардраада.
Холодок пробежал у Бринн по спине.
— Тогда надо бороться с дурной наследственностью.
— Стараюсь. К жажде крови меня взывает разум, а не страсть. Я не убивала никого в порыве ярости, пока девчонкой ходила с отцом в боевые походы. — Она вытянула руку и погладила её волосы. — Меня тревожит, что я вспылила и хотела было перерезать твоему мужу горло. Значит, я не так хорошо умею владеть собой, как мне хотелось бы.