— Ради Бога, замолчишь ты наконец и выслушаешь меня? — Гейджина схватила её за плечи и затрясла. — Я совсем не собиралась унизить тебя. Я никогда не хотела… Он смотрел на тебя, будто… И я разозлилась… Так случилось.
— И для тебя всё встало на свои места? Разумеется, так случилось. Ты привела свою рабыню и посадила возле себя за столом, выставив на посмешище перед своими офицерами и вассалами Ричарда. Странно, что ты не заставила меня предстать нагой перед ними.
— Я не хотела сделать тебе ничего дурного! — резко ответила Гейдж. — И ты ничего не поняла, если думаешь, что я позволила бы кому-нибудь, кроме себя, увидеть тебя обнажённой. — Она крепко обняла её. — Я хотела оказать тебе честь, показать им, что они должны относиться к тебе с уважением, что ты больше, чем просто рабыня.
— Но для тебя я осталась ею. И ты показала это перед всем Редферном. Рабыня и шлюха. — Бринн подняла на неё глаза, в них стояли слёзы. — И ещё раз подтвердишь это, когда приведёшь в свою спальню. Тут у них разыграется вожделение, и они, обливаясь потом от похоти и брызжа слюной, будут представлять всё, что ты сделаешь с моим телом. Ты, как и я, отлично всё понимаешь, и тебе всё равно.
Гейджина посмотрела на неё сверху вниз.
— Будь ты проклята! Я не идеал. Иногда я сержусь и тогда не знаю, что за чушь несу. — Она повернулась и зашагала в главный зал. — Но если бы мне было всё равно, я придушила бы тебя прямо сейчас.
— Мне подождать вас в вашей спальне, миледи? — насмешливо бросила Бринн ей вслед.
— Не стоит, если ты дорожишь своей жизнью. Иди к Малику и той женщине. Может, ты не станешь их жалить.
Бринн смотрела ей вслед широко раскрыв глаза, пока Гейджина не скрылась в зале. Она не предполагала, что Гейдж разрешит ей вернуться к Малику и Эдвине.
Впрочем, сегодня всё её поведение казалось необычным. Она то поддавалась безудержной ревности, но потом, похоже, сожалела о содеянном. Неужели она в самом деле попыталась поднять её в глазах других, усадив на почётное место и стараясь защитить её от клеветы? Бринн почувствовала, как тает гнев при мысли о такой возможности. Гейдж так сказала, а она не из тех, кто умеет лгать. Бринн ощутила, как ослабло её напряжение и в душе разлилось тёплое озеро надежды.
Она поднималась по лестнице, и в ней пела радость, когда она вспоминала, что Гейдж пыталась защитить её. И теперь нелепым виделся ей её гнев. Но ей нельзя обольщаться. В конце концов, Гейджина потеряла терпение и, как знать, не сделала ли ей хуже. Её поведение не отличалось благородством Малика, предложившего своё покровительство Эдвине. Гейдж поступила грубо, жёстко и некрасиво. Бринн должна забыть о её благих намерениях и думать только о её никчёмных действиях.
И всё же она пыталась защитить её… Единственная свеча горела в комнате Эдвины, Алиса клубочком свернулась у трепетавшего пламени очага. Бринн приложила палец к губам, увидев, как вскочила служанка, увидев её.
Взглядом показав на спящих в кровати, Бринн шёпотом спросила:
— Всё в порядке?
— Он немного разволновался, — кивнула Алиса. — И я дала ему лекарство, ты учила меня готовить такое для леди Эдвины. Он успокоился. Оба спят с тех пор, как ты ушла.
— Хорошо. Можешь идти отдыхать к себе. Теперь я побуду с ними.
— Ты? Я думала… — Алиса оборвала себя.
Алиса, как и все в Редферне, считала, что Бринн ляжет с норманнкой.
— Иди к себе. Я присмотрю за ними.
Алиса стояла в нерешительности.
— В чём дело? — нетерпеливо спросила Бринн.
— Можно мне остаться здесь? Я не стану мешать. Я тихонько свернусь у очага.
— Почему бы тебе… — Бринн поняла, почему Алиса чувствовала себя здесь безопаснее. — Лорд Ричард будет недоволен, узнав, что ты помогаешь леди Эдвине.
— Он бьёт меня, если ему что-то не нравится. — Алиса вздрогнула. — Он всегда делает мне больно, но ещё хуже будет, когда он разыщет меня и затащит в свою постель.
— Если ты так ненавидишь его, то почему не убежишь отсюда?
— Куда мне бежать? — Она закусила нижнюю губу, прежде чем решилась сказать: — Я беременна.
Гнев охватил Бринн.
— Он знает?
— Да. Я на третьем месяце.
— И он посмел послать тебя к миледи Гейджине, чтобы та воспользовалась тобой?
— Срок у меня небольшой, да и лорд Ричард сказал, что я по-прежнему красивее любой женщины в Редферне. Он хотел угодить миледи Гейджине, но не был уверен, ему казалось, норманнка всё ещё увлекается тобой.
Бринн почувствовала отвращение.
— Можно мне остаться? — снова спросила Алиса.
Кивком Бринн указала на лежак, который попросила принести для себя, а сама села у дальней стены.
— Спи там.
— Нет, нет, я лучше лягу здесь, у огня!
— Ложись на лежак. Я здорова, прекрасно себя чувствую и не хожу на третьем месяце. Завтра я велю принести ещё один лежак. — Увидев, что Алиса всё ещё топчется на месте, она резко сказала: — Живо!
Алиса торопливо пошла к лежаку.
— «У Эдвины просторная спальня, но скоро и в ней станет тесно», — подумала с беспокойством Бринн.
Ей не следовало грубо обращаться с Алисой, но её внезапно охватило чувство тревоги ещё за одну жертву Ричарда. Она поняла, что и Алису она не может оставить с ним. Как ей освободить себя и вернуться в Гвинтал, если она чувствует себя обязанной позаботиться о безопасности несчастных женщин. Что ж, всему своё время, а сегодня ночью ей надо подумать о другом. Что там за шум? Впечатление, что кто-то пытается заглушить рыдания. Она быстро прошла к кровати. Малик глубоко спал, значит, шум мог исходить от Эдвины. Но она тоже лежала не двигаясь… Эдвина лежала с открытыми глазами, блестящими от слёз.
— Бринн…
Господи, неужели в эту ночь придётся пережить ещё какие-нибудь неприятности?
— Ты слышала? — шёпотом спросила она, сев на постель и взяв в руки ладони Эдвины. — Не плачь, всё будет хорошо.
— Я так долго хотела подарить ему ребёнка.
— Я знаю. Ничего страшного.
— Он мне тоже делал больно. Но ведь соединяться с мужчиной всегда мучительно, правда?
Гейджина ласкала её, входила в неё, поднимала её.
— Да, но с женщинами всё иначе.
Эдвина посмотрела Бринн в глаза.
— Норманнка не причиняла тебе боли, когда ложилась с тобой в постель?
— Тебе известно о норманнке?
— Ричард, вернувшись из Гастингса, рассказал мне, что тебе придётся заниматься не только лечением. Я молилась за тебя. — Её руки сжались и разжались, захватив покрывало. — А потом, когда я снова заболела, я молилась за себя. Я знала, что только Бог мог спасти меня. Ричард всегда хотел, чтобы я умерла, но я не поддамся. Я не сразу поверила, что он может быть таким жестоким. Я просто старалась делать то, к чему меня призывал долг жены. Я не виновата, что у меня нет детей, что бы он ни говорил. — Она посмотрела на Алису, уснувшую на лежаке. — Бедняжка, я ей не завидую. Ребёнок — это чудо, но я скорее умерла бы, чем родила сейчас ребёнка от него.
— Так нельзя говорить. Ребёнок — невинное существо.
— Знаю, но ребёнок обязательно родился бы таким же красивым, как Ричард, и я постоянно помнила бы о его жестокости и своей глупости. Когда я впервые попала в Редферн, Ричард показался мне таким радостным и любезным. Он поразил меня своим великолепием.
— Тебе было только тринадцать лет.
— Дело не в этом. Меня всегда поражает красота, и я преклоняюсь перед ней. Даже спустя годы его привлекательность потрясала меня. Я не допускала и мысли, что Бог, сотворив такую красоту, наделил её чёрным сердцем. — Она горько усмехнулась. — Помнишь, я радовалась, что мой муж не такой, как Делмас? Ты тогда, должно быть, решила, что я непробиваемая дура.
— Я никогда так не думала, — мягко не согласилась Бринн.
— Но я научилась думать и делать выводы, я поняла, что моя воля не так уж слаба. Я твёрдо решила выжить, когда Ричард выкинул меня в пристройку при конюшне. Я хочу жить, Бринн, хочу выздороветь. Ты поможешь мне?