— Что ты хочешь этим сказать?
— Не мешкайте, садитесь быстро! — За ними стояла Гейджина, держа за поводья двух лошадей. — Поезжай на холм и разбей лагерь. — Подсадив Малика в седло, она ударила коня по крупу, и он пустился галопом в ворота. — Ты тоже, — повернулась она к Бринн.
— Нет! — отпрянула та, глядя на мечущихся в панике мужчин и женщин на конном дворе. — Я не могу уехать отсюда. Я могу понадобиться.
— Здесь ты не будешь нужна. Я приказала своим солдатам вывезти людей из Редферна в лагерь на холме. Мы не уйдём, пока не заберём всех до последнего. — Гейджина сцепила ладони на талии Бринн и посадила её в седло. — Это всё, что в наших силах. Через несколько часов здесь ничего не останется. Редферна больше нет.
Бринн не отрываясь смотрела на ярко пылавший замок, в котором она провела последние годы.
Гейджина права. Скоро на месте Редферна останутся только тлеющие головёшки и пепел.
— Езжай! — Стегнув жеребца, Гейдж послала Бринн вдогонку за кобылой Малика.
— «Ты собирался вылететь сквозь запертую дверь?» — Слова Эдвины внезапно пришли на память Бринн, когда она выезжала из горящих ворот.
В тот момент Бринн была слишком поглощена спасением её и Малика, чтобы осознать значение сказанного. Запертая дверь? Уже минуло два часа после случившейся беды, но у Бринн ещё и минутки не нашлось, чтобы спросить Эдвину, что же значат сказанные ею слова. Непрерывный поток людей стекался в лагерь на вершину холма из пылавших ворот Редфернского замка. У одних были ожоги, других бил озноб от испуга, от ужаса, что их имущество сгорело и впереди их ждала нищета. Трудно сказать, какие из полученных ран оказались тяжелее, но лечить надо было и те и другие. Малик обходил раненых вместе с Бринн, помогая ей, смазывая ожоги, поддерживая повязки. Временами он просто останавливался возле потерявших всё и отчаявшихся. Их он успокаивал разговорами по душам и пониманием. Несколько раз за это время Бринн навещала Алису, которая так и не очнулась от глубокого обморока. Ещё раз промыв рану на её затылке, Бринн направилась к скалистому утёсу у вершины холма, прислонившись к которому сидела Эдвина, закутавшись в покрывало.
— Как Алиса? — Эдвина искренне тревожилась за свою служанку.
— Не знаю. Боюсь, она может не очнуться. — Бринн села возле Эдвины. — Тебя знобит? Дать ещё одеяло?
— Не надо. — Эдвина, не отрываясь, смотрела на пожар внизу холма. На её лице застыло то же безнадёжно потерянное выражение, как и у всех, кто спасся из пылающего ада.
— Всё кончено! — прошептала она.
— Странно, но мне кажется, будто меня выжгли изнутри.
Бринн понимала её. У неё тоже появилось чувство, что в огне осталась часть её собственной жизни. Её никогда не радовало пребывание в Редферне, но ей бы и в самом кошмарном сне не приснилось, что придётся пережить весь этот ужас. Огонь и смерть. При мысли, что Делмас остался там, в конюшне, и его тело превратилось в угли, её передёрнуло. Впрочем, не время думать о прошлом. Слишком многим надо помочь, и Эдвине в первую очередь.
— Прости, у нас не оставалось времени спасти что-нибудь из вещей, огонь шёл по пятам, — мягко заметила Бринн.
— Я ни о чём не жалею, — уверила Эдвина. — Только об этой потере я бы грустила, останься она там. — Разжав кулак, она показала лежащие на её ладони великолепной работы серебряные чётки. Бринн узнала их. Они достались Эдвине от матери, та передала их дочери в ночь своей смерти. Эдвина считала их амулетом и не расставалась с ними все годы своей болезни. — Всё остальное неважно. — Эдвина улыбнулась. — Знаешь, когда у тебя ничего нет, чувствуешь себя… свободной.
— Свободной?
— Да, Бринн, да! Всё обратилось в пепел и прах! Мои свадебные подарки от Ричарда. Моё приданое для него. Все печальные воспоминания о прошлом, когда годами я не могла даже выйти из той комнаты. Все сомнения и чувство вины… — Она глубоко вздохнула. — Всё осталось там.
— Надеюсь, что это так, — кивнула Бринн. — Хотя прошлое не умирает так быстро, как сгорает дерево. Воспоминания возвращают его.
— Ну что ж, сейчас их нет. — Эдвина передёрнула плечами. — Знаешь, Бринн, я всё время думала о смерти. Я обезумела. Помнишь, я привыкла к мысли, что скоро умру. А теперь нет. На меня словно нахлынули таинственная сила и непонятный гнев. Похоже, я поняла чувства Самсона, его попранную филистимлянами гордость, его ярость, когда, сдвинув два средних столба храма, он обрушил его на головы своих врагов. Во мне тоже бушевал гнев, и если бы не подоспела Гейджина, то я была готова сама выбить дверь.
Запертая дверь.
— Неужели дверь и вправду оказалась запертой?
— Да. — Эдвина горько усмехнулась. — Малик и я проснулись от скрипа ключа, запиравшего замок. Твоё бегство меня очень расстроило, и Алиса пошла на кухню приготовить мне снотворный отвар. Вскоре кто-то подошёл к двери, я решила, что вернулась Алиса. Но это оказалась не она.
— Тогда кто же?
— Ричард. Я не видела его, но кто же ещё? Кому, как не ему, была нужна моя смерть? Я услышала, как ключ поворачивается в замке, а спустя некоторое время запахло дымом.
— Не может быть! — Бринн задумчиво взглянула на Эдвину. — С какой стати ему сжигать своё наследное поместье, когда проще было просто убить тебя?
— Поместье больше не принадлежало ему. Он знал, что норманны скоро отберут его владения, да и Редферн ничего не значил для него, кроме ступени на пути к власти. — Её губы скривились. — Так почему бы не сжечь нас обоих и не начать свою жизнь заново? Богатая норманнская вдова вполне подошла бы ему.
— Без наследства ни один норманн не впустит его в свою семью.
— Но он такой красивый и может быть таким милым, похожим на весенние цветы. Он нашёл бы способ очаровать.
— «Я мог бы жениться на тебе». — В памяти Бринн всплыла эта фраза лорда Ричарда.
Неужели он расчищал себе путь, имея целью не богатую норманнскую вдову, а саму Бринн?
Он видел, что смерть Делмаса привела её в отчаяние, не задержал, когда она убегала из Редферна. Быть может, он не знал, что Гейджина отправилась на её поиски? Он поджигает поместье, решив этим избавиться от жены и врага. Возможно, взмахом факела он бросает вызов судьбе, намереваясь изменить ход событий. Внезапно охваченная паническим страхом, Эдвина схватила Бринн за руку.
— Я сошла с ума. Я ведь не свободна. Он ещё жив.
— Надеюсь.
— Тогда почему его не было среди спасателей? Не похоже, чтобы он упустил возможность покрасоваться в первых рядах, доказывая, что чёрное — это белое.
Бринн смотрела вниз на тлеющие руины.
— Не так просто будет убедить всех оставшихся без крова, что беда им ниспослана свыше. Господи, все эти несчастные люди… Скоро зима, а они остались под открытым небом.
— Ему наплевать на них. В его мире существует только он, Ричард, сила и ум которого всегда обеспечивали ему всё, чего он желал. Я оказалась его единственной ошибкой. Неудивительно, что он решил разделаться со мной.
— Я не позволю ему обидеть тебя, Эдвина.
— Я теперь сама не разрешу ему этого! — с неожиданной решительностью произнесла молодая женщина. — Я не должна и не буду ни от кого зависеть. Я стану такой же сильной и умной, как он.
— Ты и сейчас не глупа, а когда выздоровеешь, станешь сильной.
— У меня нет времени, чтобы болеть. Неужели ты думаешь, что он остановится? Он будет продолжать травить меня до тех пор, пока не добьётся своего. Когда он придёт за мной, я должна быть готова к встрече с ним.
Бринн улыбнулась. Проблеск отваги, которую она отметила в своей подруге после возвращения в Редферн, перестал казаться ей туманным, еле видимым облачком и засветился ярким долгим лучом.
— Уверена, так и будет, Эдвина.
Ещё раз взглянув на тлеющие брёвна Редферна, Эдвина вздохнула.
— Надо ценить жизнь, не правда ли, Бринн? Он хотел отобрать её у меня. Он решил лишить её всех нас.
— Жизнь — самое удивительное в этом мире.
— Ты сердишься на Гейджину за то, что она убила Делмаса. Я знаю, это грех, но понимаешь… Порой кажется, что некоторые жизни стоят больше других. — Эдвина говорила неторопливо, вдумываясь в глубинный смысл сказанного. — Он очень жестоко обошёлся с тобой. Останься Делмас жив, кто знает, не причинил бы он тебе ещё более тяжкие страдания?