Бринн сжала губы.
— Да, именно так нам всем нравится.
— Моя деревня очень похожа на эту, — сказал Малик. — Но когда пришла засуха, нам пришлось уйти к другим, чтобы спасти себя.
— Да, наступает время, когда приходится покидать отчий дом и идти навстречу жизни. — Гейджина искоса посмотрела на Бринн. — Иначе сделаешься ленивой, скучной или умрёшь без движения.
— Они не скучные и не ленивые, — ответила Бринн.
— Тогда почему у бухты не выставлена охрана? Твой рай надо охранять от вторжения.
— Повторяю, никто не найдёт дорогу…
— Мы же нашли.
— Потому что я привела вас. — Бринн посмотрела на неё. — Я же говорила. Ты не поймёшь, не примешь. Нам не нужна охрана, чтобы…
— Кто вы?
Повернувшись, она увидела седого старика в рясе священника — он стоял на дороге за их спиной.
Вздох облегчения вырвался из её груди. Она узнала его. Бринн шагнула вперёд.
— Отец Том?
Он не обратил на неё никакого внимания. Его впалые голубые глаза тревожно смотрели поверх неё на Гейджину.
— Что вам здесь нужно?
— Вы не помните меня? Я Бринн из Фалкаара.
Священник перевёл на неё взгляд.
— Фалкаара?
— Вы знали мою мать — Мейрл.
Лёгкая тень узнавания пробежала по его лицу.
— У неё был дар. Она лишила нас его, уехав отсюда. Она с тобой?
— Нет, моя мать умерла. Я Бринн! — решительно продолжала она. — Вы помните меня? Мы заходили к вам каждый раз по дороге в деревню.
Священник ещё раз взглянул на Гейджину и осуждающе сказал:
— Она чужая. Ты не должна была привозить её сюда. Нам не по душе, когда здесь чужие.
— Она не останется здесь. Я покажу ей Фалкаар, а потом она уедет с острова.
Отец Том покачал головой.
— Ты не должна была привозить её сюда. Она не такая, как мы. — Его взгляд упал на Малика. — Да ещё этот. Чёрный, как сатана.
— Мы, конечно, не такие, как вы, но мы долго не будем здесь, — спокойно сказала Гейджина. — Что касается этого человека, то уверяю вас, его сатанинская сущность проявляется только в редких случаях, в остальное время он вполне безобиден.
— Уведи их прочь! — пробормотал отец Том, отступая. — Другие. Недобрые. Они не такие, как мы…
— Они не злые. — Бринн пошла за ним. — Другие — не значит плохие.
Отец Том с неодобрением посмотрел на неё.
— Именно значит.
— Нет, они хорошие. Послушайте меня, я знаю этих… — Она говорила в пустоту.
Отец Том уже шёл вдоль улицы.
— Кажется, нам нелегко будет раздобыть коней и вьючных животных, — пробормотал Малик. — Твой знакомый священник не очень-то приветлив, Бринн.
— Он старый человек, и его разум, похоже, помутился, — смущённо оправдывалась та. — Я уверена, другие будут к нам более приветливы.
— Если нам удастся вытащить их из домов или открыть их двери, — мрачно заметила Гейджина.
Эдвина согласно кивнула.
— Может, Бринн пойти к ним? Она здешняя.
В этот миг Бринн ощутила себя более чужой, чем любой из них.
Если уж отец Том неприязненно встретил её, не признав, то вряд ли найдётся хотя бы ещё кто-нибудь, кто вспомнит её. Даже о её матери он говорил сквозь зубы. Неужели и другие жители острова думают так же? Она пожала плечами и через силу улыбнулась.
— Я здешняя, это правда. Подождите меня, я пойду…
— Малик, отведи Бринн и Эдвину на край деревни. — Гейджина резко повернулась. — Я привыкла торговаться с недоверчивыми людьми.
Бринн сразу почувствовала облегчение, но рискнула предложить свою помощь:
— Я пойду с тобой.
— Ни к чему. Жди меня! — Она нежно улыбнулась ей. — Одной мне будет справиться легче.
Малик проследил взглядом за Гейдж до первого дома, пока та не постучала в дверь.
Затем повернулся к женщинам:
— Пошли, поступим, как решила Гейдж. Постараемся найти место, где можно разбить лагерь. А если она раздобудет нам коней, то совсем хорошо, но сомневаюсь, чтобы нас пустили на ночлег.
Не о таком возвращении домой мечтала Бринн. Даже настороженные недружелюбные жители Селкирки согласились выделить им дома.
— Не расстраивайся! — прошептала Эдвина, взяв Бринн за локоть. — Не так уж страшно, когда старый человек принимает нас за врагов. Ты говорила, что прежде не знала никого из деревни, кроме священника.
Бринн резко кивнула и пошла вслед за Маликом. Эдвина, несомненно, права. Ей не следует расстраиваться или чувствовать неловкость из-за неприятной встречи. Как только они достигнут Фалкаара, всё будет хорошо. Гейдж удалось раздобыть только четверых старых коней и трёх небольших ослов. Поздним вечером она привела животных в лагерь. Малик, едва взглянув на них, недовольно покачал головой.
— Ты разочаровала меня. И этого человека у меня в стране называют Принцессой обмена? Несчастные, они же падут, не прожив и дня!
— Они не так уж плохи! — раздражённо ответила Гейджина. — Нам вовсе ни к чему боевые лошади, способные покрывать большие расстояния.
— Верно, но нам нужны кони, у которых хотя бы ноги не заплетались.
— Тогда иди и торгуйся сам. — Гейдж села у костра и вытянула к огню руки. — Но не надейся, что управишься до утра или сторгуешься на что-нибудь получше.
— Неужели такие неприветливые?
— Ты был более приветлив со мной, всадив при первой нашей встрече мне в руку свой меч. — Гейджина поёжилась. — Хотя, как мне кажется, они не представляют угрозы. Сомневаюсь, чтобы во всей деревне нашлось хотя бы одно боевое оружие. Они уставились на меня, как на волчицу, жаждущую их съесть.
— Естественно, — торопливо вступила в разговор Бринн. — У тебя грозный вид.
— Что правда, то правда. — Гейдж поморщилась. — И я выглядела бы более грозной, пробудь с ними подольше. Меня так и подмывало постричь им шерсть, когда они украдкой проходили мимо меня.
— Они не овцы.
— Недалеко ушли от них. — Воин взяла котелок из рук Малика, налила себе похлёбки и принялась есть. — И не такие тихони, когда пытались перебороть меня при торговле.
— Поставлю-ка я этих несчастных созданий туда, где трава пожирнее. — Малик взял животных за поводья. — Как знать, может, это их последний ужин! Ты поможешь мне, Эдвина?
— Ты даже этих кротких созданий не способен вывести на пастбище без посторонней помощи? — Вопреки своим насмешливым словам Эдвина резво вскочила и пошла за ним.
— Здешние жители не овцы, — повторила Бринн. — Они лишь привыкли жить в мире и согласии, их так научили.
— Гевальд Великий?
— Почему ты такая жестокая? — Она закусила нижнюю губу. — Ты говоришь так, словно ненавидишь их.
Перед тем как ответить ей, Гейдж закончила есть.
— Возможно. Наверное, мне хочется, чтобы в них вообще не было ничего хорошего, тогда бы они ничего не значили для тебя. — Она поставила котелок на землю и стала смотреть на огонь. — Некоторые жители деревни, с которыми я разговаривала, вспомнили твою мать… и тебя.
— Ты спрашивала о ней?
— Разумеется, я расспросила их о ней. — Её голос слегка дрожал, но она постаралась придать ему твёрдость. — Я заметила, как старый священник обидел тебя своим безучастием.
— Я не обиделась.
— Чёрта с два!
— Я просто не понимаю, почему он мог решить, что она обманула их. Она их любила. Может, так думает только отец Том, а другие наверняка не отвергают её.
Гейджина продолжала смотреть на огонь.
— Неужели они так думают? — прошептала Бринн.
— Нет, конечно, нет! Так считает только этот выживший из ума старик.
Гейджина заведомо говорила не правду. Гейдж, которая никогда не лгала, сейчас придумывала небылицы в надежде облегчить её страдание.
— Так несправедливо! Пока она не уехала, она охотно делилась с ними своим даром.
— Похоже, слишком охотно. Может, они привыкли к её дару, и он стал их частью? Тебе надо бы сделать выводы из её безоглядной доброты. — Она спросила о другом: — Где в Фалкаарском лесу лежит клад?