— Мисс?
Трясущимися пальцами Габриэль прошлась по лицу и постаралась улыбнуться.
— Согласна с вами. Видимо, я действительно зашла не в тот коридор. — Не ведая, куда теперь податься, Габриэль продолжила: — Я…я пришла сюда с благотворительной целью. Мне нужна женщина по имени Берта, она — из команды Раптора. Её родственница на смертном одре и просила меня передать ей кое-что.
Страж вздохнул облегчённо.
— Эту девку держат в другом отсеке тюрьмы. Вернитесь туда, откуда пришли, потом сверните налево и пройдите тем коридором до конца, там отыщите стража, который скажет вам, куда ступать дальше.
— Благодарю.
Пелена застилала глаза, когда Габриэль развернулась обратно, твердя мысленно одно и то же имя.
Марсела старалась раскрыть тяжёлые глаза, отчего освещение в комнате стало каким-то мутным. Напряжение было выше её сил, и женщина опять сомкнула веки. Где-то вдали слышались голоса…знакомые ей.
— Врач! — Тон Марии звучал беспокойно, ближе к тревоге. — С ней всё будет нормально? Она так бледна.
— Несчастная женщина пережила сильнейшее потрясение, но должна выжить. Я смог остановить кровотечение, но… — Доктор на секунду смолк. — У неё произошёл выкидыш.
Нет! Такое невозможно!
— А скажите мне, врач, — Мария заговорила ещё тише, — что мне сделать, чтобы ей помочь.
— Крепиться. — Марсела узнала тон доктора Тореуса. — Вы должны сохранять мужество, Мария. Марселе необходимо будет всё ваше самообладание, когда она очнётся.
— А когда же она придёт в себя? Она уже долго без чувств.
— У неё было сильное кровотечение, отчего сейчас она слаба, но обязана очнуться. Сейчас я должен уйти, но скоро возвращусь и побуду с ней подольше. Уверен, она восстановится.
— Но она такая бледная.
Марсела услышала вздох врача:
— С ней всё будет нормально, Мария. Но вам надо приготовиться её утешать.
Скрип закрывающейся двери. Боль настоящего.
Марсела издала всхлип.
— Марсела…
От лёгкого касания Марии она раскрыла веки.
Боль, не связанная с физическим недомоганием, пронзила тело, стоило ей увидеть мокрые морщинистые скулы старой служанки.
— Марсела, как ваше самочувствие? Вам больно?
— Мария… — она снова слабо всхлипнула. — Мой малыш…ему не суждено родиться.
— Не думайте об этом. — Мария вскинула голову. — Вам пришлось нелегко. Вы должны теперь думать о том, как выздороветь.
— Мне очень стыдно…
— Вам стыдно? — Мария застыла. — Вы не должны стыдиться, моя милая.
— Я виновата.
— Во всей этой истории, моя хорошая, ваша вина вообще отсутствует.
— Нет! Я виновата! — Марсела взяла руку Марии. — Ты предупреждала меня! Мне надо было уйти от Жерома, мне необходимо было понять, что он меня никогда не любил. Я заставляла его любить. Я виновата, что потеряла малыша.
Женщина трудно вздохнула.
Тревога Марии усиливалась и она шепнула:
— Нет, Марсела, вы не виноваты! Все ваши поступки были ради любви! И не вам отвечать за то, что мистер Пуанти был не способен ответить вам взаимностью. Он врун с рождения, но вы его любили и поэтому доверяли ему. В этом нет вашей вины!
— Если бы я послушала тебя, то не случилось бы этого выкидыша!
— Не упрекайте себя. Вы не могли знать, что так будет.
— Я знала…знала…
— Госпожа, поверьте мне, ваша вина искуплена и вы заслужили прощение, даже если и заблуждались, так делали это, потому что любили!
— Я заблуждалась, потому что эгоистка!
— Вы не правы!
— Нет, это так! Мне хотелось, чтобы Жером меня любил, ведь я его люблю. Я жила такой мечтой и не задумывалась о малыше!
— Вы не могли предположить, что он сотворит.
— Я могла. — Марсела затихла. — Его извращённость…проявлялась…в том, как он делал больно мне, занимаясь любовью. Но у меня получилось убедить себя, что, как только его дочь возвратится, всё нормализуется.
— Марсела, умоляю, не говорите больше, — тяжко вздохнула Мария.
— Прошу. — Марсела коротко усмехнулась. — Молю, не нужно. Так сказал мне Жером. Я поверила, что он меня любит.
— Мистеру Пуанти не знакомо слово ≪любовь≫. Он её не знает.
— Знает.
— Он самолюбивец!
— Жером любит свою дочь больше, чем себя. — Очи Марселы ярко засветились. — Но его любовь разрушит её жизнь. Я слышала. Он произнёс так…
— Марсела, не волнуйтесь.
— Жером сообщил, когда пошёл от меня, что собирается уничтожить особу, которая, по его мнению, присвоила себе то, что сам он считает самым бесценным в своей жизни! Любовь дочери — вот что Жером боготворит больше остального! Он убъёт особу, которую Габриэль любит!
— Марсела, вы опечалены…и без сил. У вас галлюцинации.
— Нет. Я знаю, что Жером предпримет. Тебе необходимо его остановить, Мария! Я…я не могу иметь на совести очередную смерть.
— Марсела…
Мария повернулась на скрип открывающейся двери. Возвратился врач Тореус.
Служанка с облегчением вздохнула:
— Врач даст вам успокоительное.
— Нет. Прошу… Молю тебя твоими же словами, теми, которыми Жером умел врать мне. Ступай к его дочери… Габриэль… сообщи ей…скажи, ей надо остановить Жерома. Она обязана.
Дверь отворилась, и Мария беспокойно повернулась к вошедшему врачу Тореусу.
Доктор приблизился к постели и тревожно поглядел на Марселу.
— Что случилось?
— Мария…ступай…обещай мне.
Врач мягким тоном произнёс:
— Лучше отдохните, Марсела.
— Мария, ступай…пока не опоздали!
Врач сконфузился, обернулся к Марии. По выражению его физиономии, служанка поняла, что надо ответить.
— Ладно, Марсела. Уже иду.
— Немедленно…
— Да, если врач покараулит тебя.
— Мария… — Очи Марселы заполыхали блеском горячки. — Сообщи Габриэль… сообщи, что я сожалею, посылая тебя к ней с такой новостью. Сообщи, что я разделяю с ней её мучения, ведь тоже любила Жерома, который…который пойдёт на что угодно, чтобы быть лишь с ней одной. Сообщи Габриэль, что мне бы хотелось…
Голос Марселы ослабел. Женщина смежила веки, а по щекам потекли слёзы. Мария отодвинулась от кровати, уступая место склонившимуся к госпоже врачу. Старая служанка развернулась с поразительной для её лет лёгкостью и закрыла дверь за собой.
Берта расслышала лёгкие шаги в тёмном тюремном коридоре, ведущим к её камере.
Берта в отличии от Уитос была избавлена от мучения полной изоляции одиночного заключения. Наоборот, камеры по-соседству были забиты людьми с ≪Раптора≫, и данный факт немало облегчал её существование. Берта исказила своё изуродованное лицо от тревоги.
Она до сих пор ничего не знала об участи капитанши. В ответ на попытки узнать что-то о ней, стражники, связанные с Пуанти, сообщали, что по особому приказу губернатора Клейбороса её поместили отдельно от остальных в противоположном конце тюрьмы с целью помешать им организовать всей бригадой побег. Ещё стражи оповестили, что губернатор Клейборос надеется с помощью капитанши собрать компромат на Лафитоса.
Берта сообразила, что у этих персон ей никогда не удастся ничего толком разузнать, но не об этом она переживала. Берта переживала о том, что капитанша находится в удалённой части тюремного здания, где, если Пуанти задумает любое злодеяние, не будет ни единого свидетеля. За то время, что Берта тут сидела, ей стало понятно, что сбежать отсюда без чьей-то посторонней помощи никак не выйдет.
Портерий всё ещё убивался по тому, что сам, того не ведая, как бы помог расставить ловушку капитанше, которая привела к провалу всего плана. И ещё одна дума не давала Берте по ночам заснуть. Она знала, что Клара сходит с ума от неизвестности, не имея никаких сведений о судьбе сестры. Берта горько жалела, что ни разу не сказала, насколько любит сестру и гордится ею, насколько благодарна за верность сестры. Берта страдала, зная, что Клара испытывает безответную любовь к капитанше, а из-за неё самой мучения вдвойне возрастают. В камере по соседству разростался шум, возвращая Берту в настоящее. Но, стоило шагам раздасться ближе, пиратка отошла в глубину камеры и увидела девушку, с которой совсем не была готова встретиться…