Он сообщил шёпотом:
– Ты пока что не до конца пришла в себя после такого страшного испытания, моя родная. Я испытываю страшную боль, что не смог уберечь тебя от ужасной канонады с судна губернатора Клейбороса. Но даю тебе клятву, что этого никто не предвидел. Ты, наверное, соображаешь, что я никогда бы в жизни не дал приказ, который может подвергнуть тебя опасности! Ты не сомневайся, я прослежу, чтобы капитанша этого судна понесла суровую кару за свои безответственные действия.
– Нет, папа. Уже и так было много мучений.
– Габриэль, ты юная и неопытная девушка, перенёсшая сильное душевное потрясение. Ты не права.
– Нет, отец, я…
– Молчи. Только через какое-то время ты много что увидишь совсем по-другому.
– Папа, прошу, ответь мне на вопрос. Аммм… – Габриэль мешкала, но решительно договорила: – Что станет с капитаншей Уитос и её командой?
Пуанти воспламенялся злобой.
– Их достойно накажут!
– Но…
– Думаю, пора закруглять эту беседу. Габриэль, ты должна отдохнуть. Иди к себе в спальню.
В ответ Габриэль ничего не сказала, что задело Пуанти. Мужчина смотрел, как дочь неторопливо поднялась по ступеням лестничного пролёта и скрылась за углом – и его душевное состояние разверзлось настоящим тайфуном. Эта проклятая капитанша испортила его дочь! Она смогла вынудить Габриэль сомневаться в отце! Она отняла неделимую любовь Габриэль к отцу! Жерома едва не парализовал апоплексический шок от одной мысли, что же ещё сотворила с Габриэль капитанша? Габриэль столько была в её власти!
Она могла воспользоваться невинностью Габриэль, потому что наивная дочь понятия не имеет, кому можно верить в этой жизни…либо кого в кого можно влюбляться. Нет! Жером не допустит этой гадине внести сомнения в душу дочери! Есть лишь единственный путь избавиться от влияния этой особы и опять возвратить любовь дочери. Пуанти лишь сильнее гневался. Капитанша Уитос находится в отдельной камере тюрьмы от команды Раптора, оставшиеся камеры в её отсеке свободны. Это своего рода предосторожность, намеренно предпринятая губернатором Клейборосом. В коридоре тюрьмы только один страж. Совсем легко исценировать побег Уитос и воспользоваться моментом убить ненавистную соперницу. Один единственный выстрел или остриё меча навек сотрёт капитаншу Уитос из сознания Габриэль. Так и нужно поступить. Жером сею же секунду даст нужные команды. Это сделается мигом, через пару дней, до того, как губернатор Клейборос сможет поменять ситуацию, которая удачно вписалась в его только сейчас придуманный план. Пуанти развернулся на шаги, увидел Болерия, который молчал, стоя на пороге.
– Хозяин…
– Чего тебе?
Болерий шагнул назад.
– Я задал тебе вопрос, чего тебе надо?
– Конверт, хозяин… – Голос престарелого раба дрожал, когда он вручил Пуанти письмо. – Бекка поклала его на стол в библиотеке и переживает, что вы могли не заметить его.
Жером вырвал конверт из рук Болерия и вскрыл его.
Мужчину обдало огнём, когда он кинул взор на аккуратный почерк Марселы:
«Милый Жером! Я в бескрайнем отчаянии от твоего неожиданного исчезновения и тревожусь о тебе. Надеюсь на скорую встречу и молюсь, чтобы с тобой всё было хорошо. Твоя любящая Марсела».
Наглая колдунья! Жером уже по горло был сыт её ведьмовскими штуками и намерился поставить эту дрянь на её законное место сею же минуту! Он разорвал в клочья послание, швыранул их на пол и вылетел в коридор.
Схватив шляпу, Жером бросил молчаливому рабу:
– Для тебя есть дело, Болерий!
Темнокожий раб подрагивал от страха, подходя к господину.
– Оповестишь леди Габриэль, что я пошёл на ряд деловых переговоров и возвращусь поздно.
Болерий молчал, и Жером рявкнул:
– Ты меня расслышал, старый идиот?
– Конечно, гос-спод-дин…
Но ответа слуги Пуанти уже не расслышал.
Габриэль смотрела, перегнувшись через лестничные перила, на выходящего из дома отца. Девушка старалась унять эмоции, нахлынувшие на неё. Габриэль находилась дома, в котором страстно хотела быть, но чувство ночного ужаса отравляло существование девушки. И вправду, кому и чему Габриэль обязана поверить? Она издала вздох. Папа был настолько искренним, когда сообщил, что полностью не имеет отношения к тому, в чём его обвиняла Рей. Взор папы был прямолинеен и открытен. Габриэль знала, что делает ему больно, сомневаясь в нём, но совсем не унижает его любовь. Габриэль припомнила трясущиеся руки папы, которые обняли девушку после спасения с полыхавшего судна. По его скулам текли слёзы, когда он говорил шёпотом, сколь рад увидеть дочь опять. Его руки служили защитой от детских страхов Габриэль. Тембр его голоса рассеивал любые печали дочери. Его глаза постоянно сияли гордостью и любовью, даже тогда, когда она начала сомневаться в нём. Но Рей…