Голова её сникла, стоило Жерому подойти к ней впритык настолько, что женщина ощутила исходившую от него ненависть.
Его слова были наполнены ядом, когда он сказал в её лицо:
– Как вам хватило наглости на меня давить? Кто разрешил вам мне надоедать жалобами в ваших письмах? Как вы могли даже на миг допустить, что можете требовать больше, что я сам могу дать? Вы являетесь моей содержанкой, которую я купил и оплатил, и всё! Я разместил вас в этом особняке для удовлетворения своих желаний, как было до вас и как будет очень долго после того, как я забуду о вашем существовании! Вы тосковали по мне? – Жером хмыкнул. – Оповещу вас с радостью, что мне без вас было не тоскливо! Вы всего-то честолюбивая колдунья, которая жаждет владеть мной! Вот кем вы являетесь! – Марсела застонала, а изо рта Жерома продолжали вырываться хриплые оскорбления. – Вы что, нафантазировали себе, что я у вас подкаблучник, да? Вы рассчитываете, что я так потерял голову, жаждя вас, что можно руководить мной по своему усмотрению? Скажу, что вы не сумели обвести меня! Вы хорошо выполняли свои обязанности. И позабавили меня своими претензиями на любовь. Из вашей персоны, Марсела, я получил определённую выгоду! Пока моей дочери не было рядом, вы заполняли некую пустоту…временную пустоту…но, как происходит со всеми непресытившимися особами вашего типа, вам необходимо получать от мужчины всё больше. А с вашими письменными жалобами вы превзошли саму себя!
В мыслях Марселы что-то стало пульсировать, отчего она не могла и слова выговорить.
Женщина чуть сумела проговорить:
– Но-о…я вас люблю!
– Вы меня любите? Я ни разу не просил вас меня любить, да и не хотел этого! – Жером захохотал, наслаждаясь удовольствием от своего грубоватого тона. Он видел, что делает Марселе невыносимо больно, но не остановился: – Вы мне подходили! Я пользовался тем, что меня устраивало, но теперь я этим сыт. – Жером помолчал, оценивающе осмотрел её глазами. – Марсела, как давно вы в последний раз гляделись в зеркало? Вы страшно состарились. Объясните же мне, зачем мужчине, который не единожды доказывал губернатору и гражданам Аргоса свою незаменимость, спасителю греческих пиратов, который может иметь любую деву, какую лишь захочет… Зачем такому господину переживать о требованиях какой-то старой куртизанки?
Марсела смежила веки.
– Мой Бог…
– Неужто сейчас вы стараетесь давить на жалость, взывая к Богу! Понимаете ли, Марсела… – Жером грубо вцепился в её плечи, сильно встряхнул, стараясь её вынудить раскрыть глаза, пока он яростно смотрел на неё. – Не тратьте время попусту, ведь Богом являюсь я, и не старайтесь поставить надо мной иного Господа! – Жером резко отпихнул Марселу. Женщина сильно стукнулась, живот свело острой болью. Жером продолжал говорить: – Когда я покину этот дом, мне надо будет организовать последний этап другого дельца. Там тоже кое-кто думает, что сумеет победить меня, веря, что завладел самым дорогим мне существом! Но, как всегда, победа останется за мной, ведь Жером Пуанти не мешкает, если нужно сделать необходимые шаги, чтобы уничтожить врага окончательно и бесповоротно!
Марсела так и ничего не ответила, а Жером в очередной раз окинул её омерзительным взором:
– Стареющая шлюха…и что я увидел в вашей внешности в то время? – Жером вышел в коридор, взял шляпу, обернулся и договорил: – Я надеюсь, что вы с вашей выжившей из ума колдуньей-горничной оставите этот особняк к концу недели! Этого времени вам хватит, чтобы такой старой проститутке суметь отыскать себе другого покровителя.
У Марселы не было сил шелохнуться и в тот миг, когда Жером захлопнул дверь за собой. В её голове не просто пульсировало, а стучало молотом, отдаваясь эхом, который поглащал в себя каждый звук. Женщина не ощутила, как пошло кровотечение. Она не услышала, что Мария закричала в испуге. Болевые ощущения внизу живота нарастали. Темнота окружила Марселу, и бедная госпожа рухнула на пол.
***
Рей перестала мерить камеру шагами и навострила слух. Она сконцентрировалась и уловила лёгкие шаги, которые доносились из коридора между камерами. Такие женские шаги совсем не походили на тяжёлые шаги толстой женщины, разносившей для заключённых невкусную еду. Рей была не в состоянии поверить той мысли, что мелькнула в голове и застыла. Напрягшись, она прильнула к железным прутьям решётки камеры: лёгкие шаги становились ближе, и вот из-за поворота стал виден изящный силуэт… Клары. Та резко замедлила шаги. Бадья, которую женщина тащила, сползла на пол мгновениями ранее, прежде, чем открылся рот Рей.