Он приосанился, дёрнул плечами. Жером Пуанти поправил своё хорошо сшитое пальто, перед тем, как плотно поджать губы и повернуться к двери. Ему уже удалось напугать своей злобой главную монашку до такой степени, что она отправила побледневшую сестру Джулию бегом, как летучую мышь, застигнутую врасплох, выполнять приказ! Его удовлетворение никак не проявилось из-за смягчения правил монастырской школы, разрешавших ему поздно приходить. Эти порядки его не касались по веской причине.
Семья Пуанти оказывала влияние, чтобы поддержать монастырь Святой Урсулины с той поры, когда из Британии больше восьмидесяти лет назад сюда приехали первые несколько монашек. Пуанти после гибели родителей внушительно приумножил свой капитал и на сегодня являлся самым крупным частным пожертвователем на монастырь. Жером коротко засмеялся. Он не относил себя к почитателю церкви. Только фальшивость и лицемерие церкви постоянно вызывали у него неприязнь! Он никому не позволял себя оставить в дураках при помощи тех религий, которые церковь держала в себе вечно. Небо…
Господь, всё видящий…присмертная исповедь – всё это Пуанти расценивал как отлично продуманная и сработанная система, которую довели за долгие века до идеала жаждущие власти снобы. Одна цель этой системы – руководить толпами. Но не Жеромом Пуанти!
Губы Жерома растянулись в широкой улыбке.
Конечно же, он не был претендентом на то, чтобы играть роль спасителя человеческих душ.
У него был безусловный и превосходный интеллект, позволявший ему управлять людьми в своих интересах. И в этом успехе ему помогла дружба с губернатором Клейборосом, которая достаточно способствовала успеху разыгрываемых им головоломок. Он завоевал по-настоящему малообразованный аргосовский свет лишь благодаря своему двуличию. При этом Пуанти хитро внешне сохранял постоянную доброжелательность, отчего многие восхищались им, и это давало ему свободный доступ в высокие слои аргосовского общества. Он превосходно сознавал, что опасное лавирование между добродетелью и рискованными делами, которые предавали особенный вкус его жизни, производит неимоверное впечатление на те малоразвитые умы, которые его окружают. Но Жером твёрдо понимал, что есть одна голова, которая совсем не пуста, и одно сердце, которое владеет им полностью. Он решил доверить эту голову заботам монастырской школы Святой Урсулины, которая, к сожалению, являлась единственной школой научных знаний в городе.
Причиной уступки стала его слабость и неготовность перенести тяготу долгого расставания, неизбежного, если задать цель дать достойное образование в Европе. Но даже решившись доверить единственную драгоценность монастырской школе, он принял нужные меры. С самого начала Пуанти выделил особое положение Габриэль. У неё должна быть отдельная от других учениц келья, применяться особая программа обучения, чтобы можно было преуспевать в соответствии с личными способностями. На самом деле он дал понять монахиням, что её необходимо признать особенной и не похожей на всех других воспитанниц. Жером, усмехаясь, припомнил, как главная монахиня пыталась держать выражение своего лица, не решаясь перечить ему, когда он перечислял ей условия содержания девушки. Дверь приёмной распахнулась. Пуанти резко обернулся и увидел лишь наводящую печаль лица сестры Джулии и приготовился уже чертыхнуться, как в помещение залетела стройная девушка в монастырской одежде, которую здесь называли формой. Она промчалась мимо монашки и кинулась к нему. Сердце Пуанти дрогнуло, испытав колоссальное несравнимое ни с чем наслаждение. Он вытянул руки, и девушка рухнула в его объятия.
– Габриэль…
Жером долгое время держал свою любимицу, потом, чуть отстранив её, начал отыскивать хотя бы любые следы плохого обращения.
– С тобой всё хорошо? – Он заметил красные пятна на нежных щеках и лёгкую неуверенность, мелькнувшую в серых глазах, таких же, как и у её мамы, и опять почувствовал незащищённость перед болью потери и тихо зашептал: – Впредь ты больше не станешь мучиться от унизительной надобности ковыряться в грязи, словно рабыня! Я уже выговаривал свои претензии на это матери-настоятельнице!
Он уловил колебание Габриэль до того, как она решилась ответить:
– Папа, я хочу, чтобы ты не вмешивался в это.
– Ты хочешь, чтобы я не вмешивался? – Жером на миг отступил.