— Сочту за честь. — Серина улыбнулась и потянулась к колокольчику.
Наступили сумерки, когда Рэндольф Бакстер ворвался в особняк «Дубовая роща». Отец с удивлением посмотрел на сына, когда тот вошел в гостиную в теплом пальто, из-под которого виднелись красный халат и шелковая пижама.
— Сын, — отец поднялся с кресла, удивленно глядя на Рэндольфа, — мне кажется, тебе пора одеваться.
— Папа, я пришел сказать, что я заболел и не могу пойти с вами на бал.
В это время Джоан Бакстер, мать Рэндольфа, спускалась с лестницы. Услышав, что ее единственный сын заболел, она, побледнев, бросилась к нему.
— Рэнди, дорогой, что случилось? Скажи своей маме.
Рэндольф, засунув руки в карманы халата, улыбнулся:
— Ничего серьезного. Я подхватил насморк, и мне кажется, будет несправедливо распространять заразу.
Встревоженная мать положила руку на лоб сына.
— Мы все останемся дома! Иди немедленно наверх и ложись в постель. Я попрошу Винни…
Стараясь сдержать раздражение, Рэндольф отстранил руку матери.
— Мама, спасибо за хлопоты, но в этом нет необходимости. Мне будет вполне удобно в моем домике. Кроме того, вам надо идти. Сильвия ждет нас. Мы не можем подвести ее.
— Но, но… — начала миссис Бакстер.
— Мальчик прав, Джоан, — прервал ее Мартин Бакстер. — Мы должны ехать на бал.
Джоан Бакстер бросила сердитый взгляд на мужа, но возражать не осмелилась.
— Передайте Сильвии мои сожаления и любовь, — торопливо сказал Рэндольф. — Попросите ее не беспокоиться. Возможно, завтра мне станет лучше.
— Хорошо, — согласилась Джоан Бакстер. Она с тоской смотрела, как ее сын уходит в холодную ночь. — Ты считаешь, что с ним все будет в порядке, Мартин? — спросила она мужа.
— Господи, Джоан, он взрослый мужчина! От простуды еще никто не умирал.
Широко улыбаясь, абсолютно здоровый Рэндольф Бакстер пересек широкий двор, пролез через живую изгородь и вышел на дорожку, ведущую к уютному домику, скрытому в гуще деревьев. Он вошел внутрь, закрыл дверь и прислонился к ней спиной.
Она вопросительно посмотрела на него.
— Они мне поверили, — с гордостью произнес он.
— Значит, мы останемся здесь на всю ночь? — Джинджер Томпсон, с распущенными по плечам рыжими волосами, предстала перед ним во всей своей красе.
— Да, но это в последний раз, Джинджер. Я уже говорил тебе.
— Ты ведь и сам не веришь в это, Рэнди, — сказала она, подступая к нему.
— Я люблю Сильвию и собираюсь на ней жениться.
Джинджер изобразила безразличие, которого на самом деле не испытывала. Смело распахнув его красный халат, она улыбнулась:
— Ты любишь меня, Рэнди. Если бы не любил, ты не был бы сейчас здесь. — Ее пальцы начали расстегивать перламутровые пуговицы его пижамы. Ловким движением она сняла ее, и у Рэндольфа перехватило дыхание.
— Ты ошибаешься! — резко оборвал он ее. — Я здесь потому, что ты вызываешь у меня физический голод. Сильвия слишком респектабельна, чтобы я мог вести себя с ней подобным образом.
— В самом деле? — спросила она и провела кончиком языка по его губам.
— В самом деле, — ответил Рэндольф сдавленным голосом, так как в это время она начала гладить его грудь, побуждая медленными чувственными прикосновениями. — Джинджер, прошу тебя…
— Ложись, — приказала она.
Рэндольф растянулся на полу. Она опустилась рядом с ним на колени и вновь стала гладить его. Опытные руки нежно ласкали его широкие плечи, мускулистую грудь, плоский живот, длинные ноги. Она ласкала его повсюду, кроме одного места, и он ждал этих ласк с мучительным нетерпением. Ради этого он готов был умереть зa нее. Стыдясь самого себя, он начал умолять ее об этом. И когда искушенная соблазнительница довела его до исступления, она быстро села на него верхом и наклонилась к его лицу. Он жадно целовал ее груди с затвердевшими сосками, сжимая ее округлые ягодицы, окружавшие его плоть.
Когда элегантно одетые родители Рэндольфа садились и карету, отправляясь за его невестой, сам он лежал на полу, и рыжая дьяволица сидела на нем, широко расставив ноги и доставляя ему неизъяснимое наслаждение. Джинджер старалась довестись его до экстаза и одновременно внушала ему:
— Ты мой, Рэндольф, только мой. Ты принадлежишь только мне.
— Да, — стонал он, сотрясаясь всем телом. — Я твой, только твой!
Глава 11
Сильвия Фэрмонт в отделанной кружевами ночной рубашке лежала на высокой пуховой постели, строя планы на сегодняшний вечер и предаваясь размышлениям и воспоминаниям о «Ривербенде».
Сильвия не осмеливалась рассказать родителям о том, что она тоскует по «Ривербенду» и Новому Орлеану. И она никому не могла признаться, что поцелуи Рэндольфа были теплыми и приятными, но слишком уж короткими и лишенными чувства, к тому же их было не так много, как ей бы хотелось. Сильвия закрыла глаза и заскрипела зубами, когда в ее голове прозвучали язвительные слова Рэндольфа: «Сильвия, дорогая, ведь ты хорошо воспитанная молодая леди. Пожалуйста, не веди себя как обычная… как невоспитанная девчонка».
Как она была оскорблена! Как смущена! А ведь всего-то она попыталась поцеловать его так, как ей хотелось, чтобы он поцеловал ее. И после этого он смерил ее таким взглядом, будто она сделала что-то непристойное. Обескураженная, она спросила:
— Тебе не нравятся мои поцелуи? Ты находишь меня непривлекательной?
— Дорогая, конечно, ты привлекательна. Я ведь собираюсь жениться на тебе…
— Тогда я не понимаю, почему…
— Сильвия, ты — леди! И должна вести себя, как подобает леди. Когда мы поженимся, все будет по-другому. Вот увидишь.
— Если ты не перестанешь грезить наяву, то непременно опоздаешь. — В комнату вошла Делила, прервав размышления Сильвии.
— Я думала о том, какой прекрасной была эта зима, — сказала Сильвия, вставая с постели. — Каникулы, проведенные с Рэндольфом, и как хорошо… ну, что на следующей неделе — всего через семь дней — состоится наша помолвка.
— Да, деточка. Хочу надеяться, что миссис Серина поправится к тому времени.
— Я тоже. А сейчас помоги мне одеться. Ты права — мне надо спешить. Рэндольф с родителями скоро за мной приедут.
— Так куда вы сегодня идете?
— На бал в честь победы техасцев, он состоится в отеле «Конде». — Сильвия подняла руки, чтобы Делила надела на нее сиреневое бархатное платье.
Сильвия была разочарована, когда Бакстеры сообщили ей, что Рэндольф болен и не сможет приехать на бал, но ее настроение быстро поднялось, когда они подъехали к старинному отелю «Конде». Перед помпезным четырехэтажным зданием стояла длинная вереница карет.
Пораженная количеством приглашенных, Сильвия пришла в себя, лишь когда стала подниматься по широкой лестнице, ведущей в огромный бальный зал, расположенный на втором этаже. Здесь собралась вся элита Мобила, чтобы внести деньги на поддержку техасских повстанцев. Когда Сильвия проходила мимо респектабельного седовласого джентльмена, она услышала, как тот говорит своему собеседнику:
— Только вчера заголовки газет гласили: «Техасцы осадили Сан-Антонио-де-Бехар».
Шампанское лилось рекой, весело звучала музыка. Счастливые лица сияли в свете сотен свечей, ярко горевших в многочисленных канделябрах.
Сильвия, улизнув от Бакстеров, взяла бокал с пуншем и присоединилась к группе молодых леди, знакомых ей еще со школы. Они были разочарованы, узнав, что с ней нет ее красивого жениха. Она объяснила им, что он и сам ужасно разочарован, но просил ее напомнить всем, что на следующей неделе состоится их помолвка.
— Рэндольф сказал, что он… он… — Сильвия замолчала, почувствовав среди гостей какое-то волнение.
Смех и разговоры внезапно смолкли, и по залу пробежал шумок. Подруги уже не слушали ее. Их взгляды устремились в конец зала. Сильвия медленно обернулась.
У нее перехватило дыхание. Через открытую дверь она увидела высокого красивого джентльмена, склонившегося к худенькой седой женщине в меховой накидке.