Он сидел, широко расставив ноги. Джинджер села на корточки между его раздвинутых ног.
— У меня больше нет денег, мистер Маккарен, но, возможно, я смогу доставить вам удовольствие. — Она положила руку на его пах. Он застонал и заерзал, когда она через брюки стала гладить его восставшую плоть. — Вы? хотите меня?
— О Господи, да, — выдохнул он.
— Вы мне поможете?
— Помогу. Давай быстрее!
Рядом, за закрытой дверью, сновали прохожие, а Джинджер Томпсон, задрав юбки, уверенной рукой направляла его твердую плоть в свое влажное лоно. На улице скрипели кареты, ржали лошади, кричали торговцы, но Спенсер Маккарен, частный детектив, ничего не слышал. Он сидел в кресле, отдавая себя бесстыдной молодой женщине, сидевшей на нем верхом, и его руки сжимали ее круглые ягодицы, а язык ласкал груди, вывалившиеся из расстегнутого лифа.
Ерзая на нем, она шептала:
— Тебе это нравится, Мак? Я сделаю для тебя все, что ты захочешь. Только обещай мне, что будешь продолжать поиски. Я не могу позволить ему жениться на ней. Я люблю его. Я его действительно люблю.
— Конечно, продолжу, — отвечал Спенсер Маккарен. — Я буду работать столько времени, сколько ты захочешь.
И вскоре он уже кричал от наслаждения, когда Джинджер умелыми действиями довела его до экстаза.
Весна пришла рано. Мирт во дворике за домом Фэрмонтов покрылся розовыми цветами, и его отяжелевшие ветви спускались до самой земли. По каменной стене вились ползучие розы, а камелии готовы были распуститься в любой момент.
Сильвия и Рэндольф проводили чудесное время, сидя на белой скамейке, вдыхая аромат роз, целуясь и считая дни, оставшиеся до свадьбы. Вечера, проводимые вместе, стали для них пыткой. Их поцелуи становились все горячее, продолжительнее и доводили их до отчаяния. Их руки гладили, трогали, исследовали. Тела прижимались друг к другу, стремясь слиться воедино. Они так любили друг друга, что им стало казаться, что они не выдержат еще одной недели, еще одного дня, еще одного часа.
И, наконец, до свадьбы осталась всего неделя. Сильвия проснулась с восходом солнца и улыбнулась.
— Одна неделя, — прошептала она. — Всего одна неделя, и мы больше никогда не расстанемся!
Она вскочила с постели и стянула через голову ночную рубашку. В это время открылась дверь. Прикрыв тело пеньюаром, она посмотрела на Делилу.
— Ты могла бы и постучать. Я… — Она замолчала, и страх сковал ее сердце. — В чем дело, Делила? Что случилось?
— Деточка, твоя мама… Миссис Серина… Она… — Делила заплакала.
Пеньюар Сильвии упал на пол.
— Что — мама? Говори же, Делила!
— О Господи, она умирает! Миссис Серина умирает!
Глава 15
Сильвия смотрела на Делилу, которая с трудом сдерживала рыдания. Размахивая руками, она что-то невнятно бормотала, и по ее испуганному черному лицу потоком текли слезы.
— Прекрати! Прекрати, Делила! Ты должна держать себя в руках. В таком состоянии ты не сможешь помочь мне. Врача вызвали?
Служанка молча кивнула в ответ.
— Папа с ней?
— Да, мистер Эдвин у нее.
— Послушай меня, Делила: пожалуйста, возвращайся к маме. Я приду, как только оденусь.
— Да. — Делила выбежала из комнаты.
Сильвия решительной походкой направилась в гардеробную. Утро выдалось жарким, и ее стройное тело покрыла испарина, но сердце сковал ледяной страх. Она не рыдала. Сильвия знала, что сейчас она должна быть сильной. Она убедилась в этом, когда, одетая и подтянутая, вошла в спальню родителей и увидела расстроенного отца, сидевшего рядом с кроватью. Она тихо подошла к нему и положила руку на его плечо, но он даже не взглянул в ее сторону.
— Папочка, успокойся, — прошептала она, наклонившись к нему. — Мама может проснуться в любую секунду, и мне бы не хотелось, чтобы она видела у нас слезы.
— Ты права, — ответил отец. — Я… прости. Я… — Вынув из кармана носовой платок, он вытер слезы и высморкался.
— Вот так-то лучше.
Сильвия улыбнулась ему, склонилась над кроватью и взяла в руки маленькую холодную руку матери.
— Мама, дорогая. — Она нежно сжимала руку матери. — Мы здесь. Мы с папой не оставим тебя одну.
Весь долгий июньский день Эдвин Фэрмонт и его дочь сидели у постели больной. Состояние Серины Фэрмонт ухудшалось с каждым часом.
День тянулся бесконечно долго. Наконец солнце начало опускаться за горизонт. Мягкий свет залил комнату и ее молчаливых обитателей. Сильвия сидела в кресле, распрямив спину. И вдруг ресницы Серины затрепетали, и она медленно открыла глаза. Сильвия, вскочив со стула, метнулась к матери. Эдвин, вскинув поникшую голову, бросился вслед за ней. Серина слабо улыбнулась ему и тихо сказала:
— Мой дорогой, ты выглядишь усталым. Тебе надо отдохнуть.
Эдвин попытался ответить, но рыдания душили его. Он схватил руку жены и молча покачал головой.
— Что мы можем для тебя сделать? — спросила Сильвия, глядя с улыбкой на мать. — Тебе удобно?
— Два самых дорогих мне человека рядом. Что мне еще желать?
— Мы не хотим утомлять тебя, — сказала Сильвия. — Я пойду и оставлю тебя с папой.
— Нет, дорогая, подожди. — Серина посмотрела на мужа. — Эдвин, любимый, позволь мне поговорить с Сильвией. Ты потом зайдешь ко мне?
Тяжело сглотнув, Эдвин прошептал:
— Да, дорогая. Я буду рядом.
— Зажечь лампу? — спросила Сильвия, когда отец ушел.
— Нет. Здесь так мирно и спокойно. Сильвия, в верхнем ящике комода лежит изумрудное кольцо. Пожалуйста, достань его оттуда.
— Да, мама. — Сильвия была рада, что мать дала ей возможность хоть что-то для нее сделать. Она достала кольцо и подошла к постели. — Надеть его тебе на палец?
— Нет, надень его на свой.
Сильвия почувствовала, как ее сердце вновь леденеет от страха.
— Но ведь это твое кольцо, мама! Оно тебе дорого, и ты…
— Ты даже представить себе не можешь, как дорого мне это кольцо, Сильвия. — Голос Серины был таким слабым, что Сильвия с трудом слышала ее. — Обещай мне никогда не расставаться с ним, хорошо? — Серина замолчала, перевела дыхание и тихо продолжала: — Он бы захотел, чтобы ты носила его. — По щекам Серины потекли слезы.
— Кто, мама? Папа?
— Да, твой отец, — ответила, плача, Серина. — Обещай мне еще одну вещь, дорогая.
— Все, что угодно, мама. — Сильвия зажала кольцо в кулаке так крепко, что оно врезалось ей в ладонь.
— Присматривай за Эдвином. Он очень дорог мне. Ему будет нужна твоя помощь.
Сильвия не стала говорить матери, мол, ничего плохого с тобой не случится, ты скоро поправишься и сама будешь присматривать за мужем. Сильвия знала, что ее мать не доживет до утра.
— Обязательно буду. Ты можешь положиться на меня.
— Я знаю, Сильвия. Ты сильная и так похожа… так похожа… — Серина на секунду прикрыла глаза, затем снова посмотрела на дочь. — Хочу попросить тебя еще кое о чем.
— Да, мама?
— Скажи мне… скажи мне, ты прощаешь меня за то, что я… мы…
— Тс-с. — Сильвия достала из кармана носовой платок и вытерла слезы на глазах матери. — Простить тебя? За что? Это ты должна простить меня. Мне всегда хотелось быть похожей на тебя.
Серина посмотрела на прекрасное лицо дочери и снова увидела, как видела каждый день на протяжении всей жизни девочки, красивое лицо мужчины, который был ее отцом. Его смуглая кожа приобрела у Сильвии оттенок золотистого меда. Его черные глаза превратились у девочки в дымчато-серые. Она унаследовала от него длинное гибкое тело, упрямый подбородок, высокие скулы, грациозную походку, быстрый ум и властность.
— Я всегда благодарила Бога, что ты так похожа…
— На моего отца? — подсказала Сильвия, хотя всегда считала, что совершенно не похожа на Эдвина, как внешностью, так и темпераментом.
— Да, — выдохнула Серина. — Сильвия, я люблю тебя и очень тобой горжусь. Ты будешь хорошей женой Рэндольфу, и вы будете очень счастливы. Дорогая, пожалуйста, не переноси день свадьбы. Пожалуйста, не делай этого. Поцелуй меня на прощание.