Он очень осторожно приподнял ее бедра. Холли затаила дыхание, еще не веря в то, что происходит. И в этот миг почувствовала его внутри себя. Крепко зажмурившись, откинув голову на подушку, она ждала…
— Холли.
Как ему удается так спокойно говорить?
Он взял ее голову в ладони, повернул к себе.
— Холли, посмотри на меня.
Она невольно открыла глаза. Он смотрел на нее с нежностью, от которой замирало сердце.
— Не бойся. — Он бережно отвел с ее лица прядь волос. — Это всегда непросто. Но я обещаю — я сделаю все, чтобы тебе было хорошо.
Внезапная острая боль, пронизавшая ее тело, заставила ее понять, о чем он говорил. Холли ахнула, ее сердце забилось с бешеной скоростью.
Это было абсолютно ново и незнакомо для нее. Холли застонала, потом вскрикнула от удовольствия.
Он больше не был с ней мягок.
Наутро она просыпалась медленно. Двери веранды были широко раскрыты, и лучи солнца врывались внутрь, освещая темный силуэт мужчины, стоящего на пороге и глядящего вдаль.
Холли приподнялась на локте.
— Джек?
Он вошел в маленькую комнату. На нем были шорты и зеленая рубашка. Вместе с ним в комнату ворвались ароматы моря и свежий утренний воздух.
— А, ты проснулась, хорошо. — Его лица не было видно, но голос звучал напряженно.
— Что-то не так?
— Нет. Но у нас почти что нет времени, если ты хочешь позавтракать и успеть на самолет до Майами.
Она медленно переспросила:
— Если я хочу позавтракать?
— Я уже поел, — коротко пояснил Джек. — Я проснулся на рассвете. Как обычно. Прогулялся до отеля, поел и сел за работу.
Разве такие простые слова могли ранить? Но ранили…
Холли сказала:
— Мне жаль… — и осеклась, поняв, что извиняться не за что.
Джек заговорил еще резче:
— Ничего. Надо было выспаться. Но думаю, теперь тебе надо шевелиться.
Ни поцелуя, ни ласкового слова… После всего, что было ночью. Та нежность… Теперь он едва смотрел в ее сторону. Что могло произойти?
Она встряхнула головой:
— Почему?
— Я же сказал — самолет.
Он что — нарочно не понимает ее? Да, конечно, прежде у нее не было любовников. Может быть, мужчины всегда наутро ведут себя так? Может быть, он стыдится своей страстности, выказанной ночью. А может быть — хуже всего — он стыдится ее страстности.
Холли натянула простыню до самой шеи.
— Я уже встаю, — сдавленно сообщила она.
Он заколебался. Или ей это только показалось? Но это было неважно, потому что он почти сразу же кивнул.
— Жду тебя на террасе.
Она выбралась из кровати, плотно закутавшись в простыню. Какая нелепость. Прошлой ночью он видел ее обнаженной. И не только видел… А теперь она кутается в ткань, словно мумия, как будто боится показать ему грудь или бедро или как будто оскорблена.
Джек резко отвернулся.
Холли мысленно выругалась. Значит, она обидела его этим. Если бы у нее было побольше опыта! Если бы она знала, что он от нее ждет…
Опершись одной рукой о косяк, Джек обернулся и посмотрел на Холли через плечо. Холли не знала, что в лучах солнца ее волосы переливаются золотом. На подбородке Джека дрогнул мускул.
— Хол…
Ее низко опущенная голова вскинулась:
— Что?
Он сдавленно проговорил:
— Как ты думаешь, ты успеешь собрать сумку прежде, чем выйдешь к завтраку?
Она непонимающе уставилась на него.
— Ч-что? А зачем?
— Чтобы я мог отправить вещи в аэропорт, пока ты будешь завтракать. И мы сможем сразу поехать к самолету.
— Аэропорт? Ты хочешь так быстро от меня отделаться?
Она ожидала, что он поморщится. Но по выражению его лица поняла, что ошибалась.
— Разумеется, нет, — тем же резким тоном ответил Джек. — Черт, я знал, что надо было сначала поговорить.
Повисло тяжелое молчание.
— П-поговорить? — Холли не смогла сладить с голосом.
— Все должно было быть более разумным, — с внезапной яростью сказал Джек. — Но теперь ничего не исправишь. Надо подумать, что будет лучше всего для тебя. Я так понимаю, ты пока ничего не планировала?
Холли отрицательно покачала головой. С этим новым Джеком ей было сложно разговаривать. Или не с новым? Это, скорее, был прежний Джек, спокойный и холодный, словно арктический ветер, и такой же замораживающий.
— А я должна была что-то спланировать? — растерянно спросила она. — Не знала… извини…
— Нет, конечно. Если бы ты что-то спланировала, я не стал бы тебя переубеждать.
Не стал бы? А почему?
Спросить об этом вслух у нее не хватило смелости.
В конце концов, вчерашняя ночь могла ничего не значить для Джека. Может быть, таким образом он занимался любовью с десятками женщин.
— А что ты предлагаешь?
— Я должен возвращаться в Игнас. Можешь поехать со мной. Лишняя пара рук нам не помешает. Ты знаешь испанский?
— Да.
— Тогда ты нам будешь полезна.
Вот он снова, прежний Джек, логичный и практичный. Холли готова была разрыдаться.
— Неплохой план, — тихо сказала она. — Дай мне десять минут.
Отель был знаменит своими завтраками: свежие манго и ананасы с гуайявой, поданные вместе с домашними горячими булочками и свежесваренным ароматным кофе. Холли покосилась на яства, словно они были отравлены, и едва притронулась к кофе.
— Похмелье? — не без участия спросил Джек. Налил в стакан воды со льдом и протянул ей. — Местный ромовый пунш — опасная штука. Мне надо было тебя предупредить.
Она выглядела такой юной в этой светлой футболке и с аккуратно зачесанными в хвост волосами, что Джек с болью отвел взгляд.
Она посмотрела ему прямо в лицо. Сейчас, в утреннем свете, ее глаза были очень темными, в них не осталось и следа от прежнего вечернего золота.
— Я что-то сделала не так, — храбро выпалила она. — Скажи мне — что.
Он не стал делать вид, что не понял.
— Не ты, Холли, а я.
— Что? Не понимаю.
— Знаю, что не понимаешь. Поэтому мне нет прощения.
Холли ничего не могла понять.
— Значит, ты жалеешь о прошлой ночи?
На подбородке Джека дернулся мускул.
— Дело не в сожалениях, — резко ответил он. — Я нарушил соглашение.
— Но я сама захотела, чтобы ты его нарушил, — мягко напомнила она.
В его глазах отражалась боль.
— Ты не соображала, что делаешь. И я это понимал. Я просто предпочел не думать об этом.
— А разве тут главное — думать? Об этом?
— Когда ты станешь старше, — проговорил Джек, — ты поймешь, что главное — думать. В особенности об этом.
Холли поморщилась. Но сегодня она чувствовала особый прилив смелости. Она должна смотреть прямо в лицо фактам.
— А если я скажу, что не жалею об этом?
На миг глаза Джека смягчились. Но потом он покачал головой.
— Неважно. Секс не входил в соглашение.
— А. — Она задумалась на миг. — То есть ты имеешь в виду, что не хотел меня.
— Ничего подобного я не говорил, — сердито сказал Джек. — Я так хотел тебя, что нарушил свои собственные правила, — хрипло сказал он.
Холли стало немножко лучше.
— И как ты себя чувствуешь сегодня утром?
Наконец он произнес:
— Старым.
Холли была потрясена и не могла этого скрыть.
Пробормотав что-то сквозь зубы, Джек встал и отошел к балюстраде. Холли видела, как напряглась его спина. Не глядя на нее, Джек сказал:
— Этого не должно было произойти. Мы оба были уставшими. И ты выпила слишком много этого чертова рома. Я знал это. И мне нет прощения. — И, словно гром среди ясного неба: — Это больше не повторится.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Джек Армор, думала Холли, обладает удивительным качеством — он может скрывать свои чувства, когда хочет. За последние двенадцать часов она наблюдала, как сквозь бесстрастный фасад прорвалась его бешеная страсть. И потом — гнев сожаления.